Таежным фарватером

За этим туманным свидетельством скрыта знаменитая переписка жителей прибрежных поселков с двумя царями — Александром III и Николаем II. Оказывается, дорогу провели и будущий город заложили на землях, составлявших собственность кабинета его величества, то есть принадлежавших семье Романовых. Трудно приходилось и тому и другому государю: уступить настойчивым сибирякам — потерять доходы от арендной платы. Наконец, 28 декабря 1903 года последний император повелеть соизволил возвести в степень безуездного города Ново-Николаевск при станции Обь того же наименования, а «за честь и разрешение» существовать на царевой земле все продолжали платить Романовым арендную плату. И срок последней аренды должен был кончиться в 1927 году. Николай II был расстрелян, недополучив с города, названного Новосибирском, до окончания «государева срока» три сотни тысяч рублей.

И еще мы вспомнили о том, что Москва и Новосибирск лежат на одной широте. Разница лишь в минутах. Разве это не примечательно для людей, которые давно из дома? И может, эта широта как раз лежит рядом с рельсами, что звучат подобно ксилофону в многоголосье старого моста, когда мчится поезд с запада?

Наконец последнее признание старому мосту. Его висячий километр на Великой сибирской магистрали стал для нас почетным финишем в плавании. Он как бы подвел черту всему путешествию по рекам Западной Сибири, где удивительно сочетаются картины прошлого и грядущего, где встречаешь жизнеутверждающий порыв, дышишь воздухом созидания и поиска. Этот безмерно более счастливый вариант русского «Фар Уэста» с его нефтяной лихорадкой, просторами, ждущего своего часа, с островами энтузиастов, которые смотрят в будущее, удивляет даже привыкших не удивляться. Необъятная, бескрайняя, богатейшая, многообещающая земля вызывает у каждого страстное желание отдать все силы ради победы, более великой, чем он сам. И именно в этом кроются причины сибирской ностальгии.

Да, Сибирь— даже та малая увиденная часть ее — восхищает, завлекает, поражает. И тот, кто ничего не знает о суровой и человечной стране, не знает своего будущего.

А в этом нас убедило последнее путешествие по Оби — в Академгородок.

Штилевой пульс моря

Нет более долгого и трудного пути в Академгородок, чем тот, который избран нами. Водная дорога явно проигрывает шоссейной и железнодорожной. Новосибирский пригород с его знаменитым отделением Академии наук, куда попадают через полчаса езды на автобусе или электричке, мы увидели только после полудня водных скитаний.

Сначала старательно объезжаем все мели, которыми окружают себя острова, что лежат вверх по течению Оби от старого железнодорожного моста. Их немудреные названия — Высокий, Песчаный, Кораблик, Маланья, Талок — не усыпляют нашей бдительности. По сложному фарватеру с его свальными течениями, перекатами, бесчисленными бакенами, лесной запанью и затопленными скалами «Горизонт» идет так, будто за штурвалом стоит сам капитан-наставник Обского пароходства.

Наконец у стрелы земляной дамбы, нацеленной на середину реки, показывается пестрый бакен. Оставив его справа, входим в узкую прорезь подходного канала. В конце ее высится монументальный шлюзовый бастион плотины, первой посмевшей остановить вольное течение великой реки. Последний теплоход по свободному руслу в этом месте прошел девять лет назад. Ныне все речные извозчики пробираются по семикилометровому каналу с тремя шлюзами.

Нам долго приходится болтаться в их мокром чреве, пока вода не поднимает в третий раз «Горизонт» со дна бетонного колодца. Отворяются врата — и нас отпускают с миром за пределы шлюза.

И сразу мы ощущаем неоглядность мира, на пороге которого очутились. За спиной еще шевелятся тяжелые шлюзовые створки, а перед глазами расстилается ослепительная ширь воды и неба.

Значит, это и есть Обское море?! Сколь же много здесь воды накопила река за семь-то лет! Не хочется думать ни о глубине, ни о ширине, ни о горизонте реки, перегороженной пятикилометровым земляным валом. Одно только и приходит на ум: да, тут все масштабнее, чем при слиянии Иртыша с Обью.

Но море не собирается испытывать плавучесть «Горизонта». Над ним висит молочная кисея дымки. Улетел куда-то сибирский борей. Грудь моря едва вздымается. Оно дышит ровно. И штилевой пульс его рассеивает нахлынувшую было робость.

Оглядываемся повнимательней. Слева, за мыском, берег в соснах. Это «он» и есть. Именно так его и описывали шлюзовщики, у которых расспрашивали, как добраться до Академгородка.

Подплываем ближе. Идем вдоль пляжа. За кромкой прибоя возлежат на топчанах, просто на песке или под тенью сосен люди. Играют в шахматы и волейбол. Сидят кружком вокруг гитариста. Строят из мокрого песка города. Катаются на водных лыжах. Неужели все они и есть нынешние и будущие академики — жители сибирского научного центра?