Таежным фарватером

— Схожу в мехмастерские. Тут недалеко. Может, сменяю запасной карбюратор на свечи, — говорит Борис.

Он возвращается только через час, отчего Владимир вскипает негодованием:

— Где ты пропадаешь? Катер готов. У крановщика нет работы. Каждая минута на счету, а ты!.. Выменял свечи?

— Нет, не выменял.

.— Ну, знаешь!».

— Понимаешь, прихожу в мастерские, а там обеденный перерыв. Никто по делу и разговаривать не хочет. Все шахматами заняты. Двое играют — остальные болеют. Представляешь, за доской начальник мастерских и парнишка-сварщик. Интереснейшая партия! Начальник атакует, как Таль. Да поторопился. И проиграл. Я ему говорю, что в атаке последовательность ходов нарушил. Он не верит. Кипятится и замечает мне, что, мол, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Ну, тут я не выдерживаю. И мы садимся играть. Когда я объявил мат, начальник мастерских разводит руками и говорит, что за такую красивую партию в их шахматном кружке меня наградили бы призом. Я ему говорю: а нельзя ли получить вместо приза шесть свечей для ГАЗ-51. Вот, пожалуйста, и свечи, и карбюратор.

Ввернуть свечи — дело минутное. И мы уже подводим стропы под днище катера, как вдруг слышим:

— Кто тут старший на катере?

Оборачиваемся на голос, видим: стоит девушка русоволосая, в пестром платье. Хмурит брови и смотрит строго.

— Меня главный инженер послал. Название катера написать.

Мы переглядываемся. Странно. Потом покосились на борт катера. В самом деле: не худо бы обновить надпись. Выцвели красные буквы. Да ведь не время сейчас. Крановщик из окна кабины чуть не по пояс высовывается, кричит, чтобы пошевеливались со стропами.

— Придется отказаться от вашей помощи, — благодарим мы со всей искренностью. — Поздно.

— Мне-то, конечно, все равно, но какие же вы речники, если катер на воду спускаете в таком виде? Кто же это, интересно, уважать вас при встрече станет? Безымянные!

Горячка горячкой, но у нас тоже гордость есть. И мы уступаем.

Она принимается выводить букву за буквой — уверенно и красиво.

— Художница? — занимаем мы ее разговором.

— Нет. Только учусь.

— А нравится имя катера — «Горизонт»?

— Ничего. В нашем порту таких нет. Только я на вашем месте что-нибудь символическое нарисовала бы на носу катера.

— Что же, например?

— Не знаю. Мне вот нравится, что на плоту Хейердала был парус с изображением солнечного божества. Вот и вы придумали бы символ какой-нибудь. Или герб. Ну, хотя бы нашего города. Знаете, старинный герб Тюмени? Очень красивый — на синем фоне серебряная река с золотой мачтой судна. Это в знак того, что от Тюмени начинается плавание по рекам Сибири.

М-да… С этой дивчиной не соскучишься. Задала, однако, задачу. А ведь заманчиво! Но во-первых, ждет крановщик. Во вторых, если воспроизвести на борту катера тюменский герб, то, чего доброго, обидишь другие города. У Череповца и Рыбинска, Ярославля и Горького, Казани и Перми тоже были свои гербы. А сколько впереди еще славных городов!

А что до герба Тюмени, то он нам нравится. Мы говорим об этом Оле — будущей художнице. Ничего не скажешь: приятно начинать путешествие от города, который в старину считался водными воротами Сибири. И нас ждет впереди все, что обещает древний тюменский герб, — синее небо до горизонта, серебряная река… Не будет у нас только золотой мачты над головой. Впрочем, пусть нам заменит ее солнце.

У СТЕН БЕЛОКАМЕННОГО КРЕМЛЯ

«Здравствуй, Тобол!»

Каждые четыре часа, с точностью, на которую способен только будильник Ереванского часового завода, раздается над рекой звонкая трель. Этот исполнительный механизм на борту «Горизонта» играет выдающуюся роль: в путешествии по рекам будильник призван сохранить одну из прекрасных морских традиций — заменить собой отсутствующие склянки.

Сигнал будильника — смена вахты. На нашем судне это выглядит так. Капитан освобождает сидение за штурвалом первому помощнику и сам становится первым помощником, а бывший доселе первый помощник превращается в капитана. Последний, кстати, никогда не забывает перевести стрелку будильника на четыре часа вперед.

В общем-то, смена вахты мало что меняет. По правде говоря, это «игра в моряков». В конце концов если у нас принято именовать руль штурвалом и наши тела прикрывают тельняшки, а не какие-то гражданские майки, то почему бы не завести собственные склянки и смену вахт?

Однако, повторяем, все это мало что меняет. После смены вахты забот у экипажа выше головы. На сибирских реках чуть зазеваешься — пеняй на себя. Потому ни на секунду не сводит глаз с фарватера и лоции капитан «Горизонта». Посадить катер на мель, напороться на топляк, не уберечься от волны встречного теплохода — это грозит не только потерей престижа в глазах экипажа. И хорошо, если вахта твоя выпадает на светлую часть суток. Хуже ночью. А уж совсем худо под беззвездным небом. Правда, не по звездам курс прокладываешь. Но все же ночные светила — добрые спутники. Впрочем, и ночные и дневные вахты — обоим поровну.