Таежным фарватером

Еще недавно геологи, если речь заходила о Западно-Сибирской низменности, без особого энтузиазма констатировали: между Уралом и Енисеем лежит величайшая равнина планеты. На протяжении многих миллионов лет, добавляли они, низменность то опускалась, скрываясь под океанскими волнами, то снова поднималась. Да и в наше время, как утверждают тектоники, она постепенно оседает. Миллиметра на полтора в год. Теперь геологи говорят: низменность — это глубокая чаша (до четырех километров), расположенная на «подносе» гранитов и порфиритов, диабазов и глинистых сланцев. И наполнена она уникальными нефтяными месторождениями.

— Действительно, уникальными, — подтверждает Эрвье. — В Западной Сибири почти каждая пятая залежь оказывается крупной. И в каждой — по нескольку нефтяных пластов.

Мы и раньше слышали от специалистов, что за более чем вековую историю нефтяной промышленности впервые пришлось столкнуться с подобной аномалией.

— Заметьте, — обращается Эрвье к карте, — почти все открытые месторождения расположены по берегам рек или вблизи них. Может, тут какая-то необъяснимая связь нефти с реками? Нет! Никакой связи! Мы пока снимаем только «сливки». Находим нефть там, где можно к ней подступиться.

Конечно, говорить сейчас о низменности как о богатейшем нефтяном бассейне все равно что утверждать: Волга впадает в Каспийское море. Но ведь сибирская нефть имеет свою историю! «У нее нелегкая судьба», — заметил Эрвье. И он вспоминает академика И. М. Губкина. Этот ученый-коммунист еще в 1932 году на Уральской сессии АН СССР первый сказал: «Ищите нефть в Зауралье» — и призвал геологов начать исследования. Но где? Западная Сибирь велика. Она мало изучена и населена. Где же закладывать скважины? Шансы на успех были ничтожны. Бурили на восточных склонах Урала и на Ишиме, около Тюмени и на Ямале. А нефти не было. Зато у искателей появились недруги.

Нефтеразведчикам, как сказал Эрвье, долго не верили. Даже некоторые маститые ученые. Одни из духа противоречия. Другие пугались труднейших природных условий разведки среди необозримых болотистых и таежных просторов. Скептики и маловеры твердили одно: надо искать нефть в старых, известных уже районах.

— Конечно, вернее искать нефть там, где она уже есть. И все-таки истина в том, что всегда нужно искать новое. В Баку трудно найти «Второе Баку». Не верю, что и в Татарии можно открыть «вторую Татарию», вряд ли повторится «Ромашка»!

Были среди недругов сибирской нефти и такие, которых ничто не могло разубедить. Даже тогда, когда первые нефтяные караваны пошли по Иртышу, они продолжали упорствовать— злорадствовать при неудачах, препятствовать изыскателям.

— У нашей нефти, однако, было больше друзей, чем врагов. Те, кто работал в поле, верили — найдем. На том стояли твердо. И еще верил в нефть один человек — секретарь обкома партии Протозанов. Горный инженер по специальности, он понимал нас лучше, чем иные специалисты.

Нашу беседу прерывает заместитель начальника геоуправления. Он входит взволнованный и протягивает Эрвье бутылку, наполненную нефтью.

— Вот, прилетела с Ваха, с десятой буровой.

— Проба с нового месторождения, — поясняет Эрвье.

Он вынимает резиновую пробку, прикладывает ладонь к горлышку бутылки и резко опрокидывает ее. На ладони остается коричневое маслянистое пятно. Юрий Георгиевич долго и сосредоточенно растирает его. А мы следим за этой процедурой, не понимая, зачем собеседнику понадобилось пачкать руки.

— Нормально. Давайте на анализ.

Мы, конечно, любопытствуем относительно заманчивой (в качестве сувенира, например) бутылки и ее содержимого. И узнаем: проба, которую Эрвье исследовал старинным способом, прибыла с обского притока — Северного Ваха. Там вырвался на поверхность мощный фонтан — первенец очередного месторождения.

А кто же дал жизнь самому первому месторождению? Кто прежде всех увидел сибирскую нефть? В экспедиции Колумба, скажем, первым разглядел неведомый берег на горизонте матрос на мачте. И он воскликнул: «Земля!» Как же выглядело открытие нефти в безбрежном океане тюменской тайги?

Когда мы спрашивали об этом, то, понятно, знали, что нефть в одиночку не ищут. Это подвиг многих. В поисках такого богатства бесполезно надеяться на счастливую удачу. И все-таки кто же первым на геологическом корабле воскликнул: «Нефть!»?

— Первым увидел ее Семен Урусов, буровой мастер. А дело было так… Почти три года его бригада кочевала по Северному Зауралью. Бурили там и сям. Толку никакого. Когда вспоминаешь об этом, диву даешься: откуда только люди силы брали. Наверное, от своего бригадира. Сам Урусов — сибиряк. С Тобола. Фронтовик к тому же. Закончил войну в Чехословакии. Хотя бурильщиком только после войны стал, но мастерства достиг большого.

В пятьдесят девятом урусовцы заложили седьмую скважину. Места вокруг — шаимская глухомань. Глухари на буровую садились. Но именно в болотистых низинах между Кондой и Мулымьей сейсморазведка обнаружила нефтегазоносные структуры. И буровики делали свое дело — сверлили землю.