Таганай

– Это дальней конец полуострова со стороны Двуглавой сопки. Первый – это двое на перешейке, Второй – южный конец полуострова, Четвертый – оконечность со стороны Откликного, Пятый – стык перешейка и полуострова.

– Значит, что-то спускается к нам со склона Двуглавой?

– Точно, как поймет, что это – мы узнаем.

– Многовато сегодня животных разных в темноте болтается. – Влад бережно протирал платком прицел своей снайперской винтовки. – Неужели их так костер привлек, разведенный на открытом месте?

– Ну, это означает, что работает задумка, – хлопнул его по плечу Барышков, – мы на верном пути.

– Лишь бы они все вместе не вышли под водительством ваших сверхсобак, – усмехнулся снайпер.

У Барышкова снова зашипела рация. Он быстро схватил ее, все остальные насторожились в ожидании новых сведений.

– База, я Третий. Объект потерян, повторяю, объект потерян.

– Что произошло? – уточнил Барышков в рацию.

– Визуальный контакт потерян, новых движений нет. Объект через курумную реку не переходил.

– Ты его идентифицировал?

– Неуверен, возможно, кабан. Однозначно не медведь и не лось. Но тоже весьма крупный.

– Понял тебя, следи внимательней. – Закончил радиообмен Барышков и, как бы извиняясь перед всеми, развел руками.

– Они как будто все сговорились сегодня, – пробурчал Шакулин, растирая начинавшие уставать глаза. Такие резкие перепады боевой готовности и ложной тревоги быстро высасывали из него силы. К тому же вчера ночью чекисты мало спали, а сегодня и вовсе предстояло провести бессонную ночь. И от мыслей о том, как бы вообще не отключиться, на Шакулина резко навалилось желание сна. – Евгений Палыч, может я выпью транквилизатор, боюсь, прикорну ненароком?

Листровский был ни в одном глазу, его взгляд был устремлен по-прежнему в пространство сумерек.

– Рано еще, только половина одиннадцатого, – проговорил он, – выпьете, Сергей, попозже.

– Хорошо, – без удовольствия сказал Шакулин, пошлепал пальцами по мокрым листьям, увлажнив их, и поднес к глазам. – Было бы неплохо умыться.

– Возьмите, воды из фляги, да умойтесь, – посоветовал Листровский.

– Да, это мысль, так и сделаю.

Разбежавшиеся к востоку низкие плотные облака позволили последним лучам уже зашедшего за горизонт солнца несколько осветлить окружающую обстановку. Пространство каменной реки казалось на удивление серым, на фоне продолжавшего чернеть леса.

Вокруг не было никаких звуков, для дневных птиц было уже поздно, для ночных птиц – еще немного рановато, да и мокровато. С верхушек деревьев по-прежнему скапывала оставшаяся после дождя влага, но звуки падающих капель раздавались все реже и тише.

В такую погоду само то спать. И именно с этим чувством всеми силами боролся Шакулин. Даже в условиях постоянно возможной опасности, сон брал свое. Лейтенант, как и все, лежал сейчас, укутавшись в плащ-палатку. Какая-то назойливая травинка настойчиво щекотала ему нос. Он каждый раз отворачивался, но затем каждый раз снова находил ее своим обонятельным аппаратом. Наконец, он подался чуть вперед, травинка оказалась в области груди и больше ему не мешала. Лейтенант положил подбородок на удобный для этого плоский камешек. Его глаза принялись медленно закрываться. Он стал часто клевать носом, периодически проваливаясь в краткосрочный сон. Главное, чтобы другие не заметили, чем он тут занимается. Почти каждую минуту его выбрасывало обратно из дремоты, в эти моменты он быстро моргал, силясь прогнать сонное состояние, и сосредоточивал свой взгляд на действиях солдат вокруг костра, но через пару секунд незаметно для себя снова отправлялся в страну грез. Он уже почти был готов точно и конкретно уснуть, как кто-то тихо произнес:

– Он приближается.

Мысленно в полуспящей голове Шакулина эта фраза повторилась несколько раз, прежде чем, лейтенант понял ее смысл. Глаза тут же раскрылись, сонливость унеслась, будто и не было.

– Где? – спросил он.

Но никто ничего не отвечал, только покапывала вода с веток, да был слышен небольшой гомон со стороны костра срочников. Шакулин приподнялся и посмотрел на своих товарищей, которые сейчас как бы оказались на полметра позади него.

– Кто приближается? – снова спросил он.

Но Влад и Барышков были на удивление спокойны и вроде даже не слышали вопросов. На него нехотя кинул взгляд Листровский.

– Ты о чем, лейтенант?

– Кто-то сказал, «Он приближается», – Шакулин протер правый глаз.

– Никто ничего не говорил, – отрезал Листровский. – Ты заснул там, что ли? Удобно прилег и того?

Шакулин сменил положение полулежа на положение сидя.

– Подождите, я четко слышал фразу: «Он приближается». Это было так ясно, как будто это сказал кто-то из вас.

Барышков с Владом по-прежнему не придавали никакого значения разговору двух кгбэшников, и каждый в свой оптический прибор разглядывали уже почти погрузившиеся в сумерки заросли леса на противоположной стороне курумника.

– Прими таблетку, лейтенант, – с безразличием сказал Листровский, – похоже, тебе уже пора.

Рация Барышкова призывно зашипела:

– База, я Третий, снова вижу объект. Он вышел на берег курума. Кажется, нюхает воздух.

Все глянули на Барышкова.