Таганай

Шакулин помнил, какой страх на него нагнал в детстве огромный дятел, почти тридцати сантиметровой длины, которого он приметил на одной из низких веток сосны в пионерском лагере. Дятел-мутант, как Шакулин тогда его окрестил, смотрел на мир большими неподвижными глазами, и долбил кору дерева клювом. Шакулин тогда еще не знал, что среди дятлов есть виды – настоящие рекордсмены по размерам. Ему непременно надо было пройти под той сосной, но чувство опасности, которое возникает каждый раз, когда ты видишь перед собой существо, резко отличающееся от себе подобных, не дает даже пошевелиться. Шакулин так и не смог перебороть себя. Ему казалось, что мутант будет вести себя тоже не как обычный дятел. И может в любой момент налететь на него и заклевать до смерти. Он ретировался, на всю жизнь запомнив тот испугавший его взгляд неподвижных глаз птицы.

И вот сейчас на чекистов глядели неподвижные, страшащие своей непонятностью, глаза Уутьема. В них одновременно читались беспощадность и безразличие. Что-то подобное испытывают люди, встретившиеся в океане с взглядом нападающей на них белой акулы.

Свет молнии держался всего пару секунд, и мир снова провалился во тьму, только все в комнате уже знали, что за окном стоит настоящий монстр.

Долго ждать продолжения не пришлось. В следующее мгновение раздался громкий лязг разбивающегося стекла. Чудовище прыгнуло в окно. Однако крепкая сосновая рама не позволила ему с первого маха оказаться внутри. Да, и сами размеры окна оказались немногим больше параметров Уутьема. Мерзкая морда твари высунулась из пробитой бреши в районе левой створки рамы, существо размахивало сильными когтистыми лапами, силясь преодолеть преграду. Оборотень принялся мощными резкими движениями тела пробиваться дальше. Хруст ломающегося дерева и звон опадающего стекла затмил все прочие шумы. Еще секунда и монстр окажется в комнате, прямо рядом с постелью не перестававшего дергаться Коробова.

Когда Листровский увидел в свете молнии пасть Уутьема за окном, у него как будто атрофировался весь мозг. Ни одно известное живое существо не смогло бы произвести такого эффекта. Но в том-то было и дело, что впервые столкнувшись лицом к лицу с неведомой огромной уродливой тварью, тебя охватывает первородный ужас. Ты сам превращаешься в животное. А первый позыв животного, видящего перед собой гораздо более свирепого и крупного хищника, это тут же отправиться наутек. Листровский не отправился наутек. Первые пять секунд с момента появления молнии он просто был в ступоре. И вот, когда до прохождения Уутьема сквозь оконную раму барака оставались лишь мгновения, кгбэшник не сделал самого логичного, не выстрелил в меченого, а стал палить из пистолета в бившегося со стеклом монстра и отпрыгивать в направлении двери, в которую уже выскользнул Шакулин. Сидевший в углу Моляка, от вида всего происходящего потерял сознание, что могло помочь сохранить ему жизнь.

Капитан с лейтенантом кинулись бежать по коридору, когда за их спиной раздался еще один решительный треск. И, судя по дальнейшим звукам, зверь ввалился-таки в комнату Коробова. До конца коридора бежать чекистам было еще метров пятнадцать. Исходя из скорости передвижений Уутьема, этого было многовато, можно не успеть вынырнуть из барака. Да, и за пределами строения их жизнь могла продлиться от силы секунд десять. Оборотень без сомнения в щепки разнес бы дверь и в два прыжка настиг бы обоих. Оставалось одно. Поэтому Шакулин, бежавший впереди, юркнул вправо в пустую комнату, в которой полчаса назад они с Листровским имели непродолжительную беседу. Капитан последовал за ним, тут же закрыв за собой дверь на замок и выключив фонарик, дабы не привлечь внимания.

Как загнанные собаки, кгбэшники безумными взглядами осмотрелись по сторонам.

– Если что, прыгаем в окно! – сквозь одышку, проговорил Листровский.

– Он не пройдет в дверь, слишком большой, – пролепетал ему в ответ Шакулин, подойдя к окну и опуская задвижки на нем.

– Стены – дерьмо, он влетит вместе с косяком! – выпалил капитан, глядя на свой пистолет, в стволе которого еще оставались три патрона. – Черт, пока меченый жив, эта тварь неуязвима!

– Почему вы не пристрелили его?!

По бараку разнесся грохот от вышибаемой вместе с корнем двери, Уутьема выбрался из «палаты» Коробова в коридор.

– Извини, не успел. Меня будто заморозило, когда его увидел, – прошептал Листровский и инстинктивно присел рядом с окном, держа пистолет на изготовке.