Таганский дневник. Кн. 2

С. Е. Лец: «Должно ли искусство быть понятным? Да — но только адресатам».

25 июля 1998

Суббота. Молитва

Это что? Бостон? Наверное, он.

18 лет назад. 25 июля. Не стало Владимира. В Москве уже другие сутки. И отгремели его песни и стихи у памятника и в музее, на кладбище и по домам. А мы зарабатываем деньги… На твоем имени и памяти твоей. Но стараемся делать это достойно.

26 августа 1998

Среда. Мой день. Молитва

На пороге театра встретил красивого шефа, бормоча ему в спину роль де Сада под Бродского.

— Ты можешь шутя сыграть всю роль под Бродского.

— Я и пытаюсь. Вы слышите… Шутя, конечно, не выйдет.

— Шутя — не выйдет.

— Это очень серьезно… все.

— Да. Это серьезно… Что твой подопечный дурака валяет… Не ходит…

— Устает…

— Пить надо было меньше…

— Да ведь это как сказать… проспиртованность…

— Да, это точно… Крепись, крепись… Валерий…

Походя восхищался полом мраморным. Новым партером. — Почему я один это замечаю?

— Раньше пили и побеждали… Что он мне, этот партер? Были бы спектакли…

— Ну, я считаю, что «Живаго» у нас хороший спектакль…

— Очень.

— Ты в нем играешь… Но — Зингерман…

— Да, он видел на… пространстве театра Советской Армии…

— Крепись, крепись, Валерий.

24 сентября 1998

Четверг. Молитва. Зарядка!!

Надо играть Маркиза. Однозначно — в режиме «Живаго» надо прожить эти два месяца. За оставшуюся неделю сентября надо выучить хотя бы весь текст и прикинуть муз. темы. Никакого расслабления. И написать «Жасмин». К новому году. Тогда 1998 будет прожит не зря.

30 сентября 1998

Среда — мой день. Молитва. Зарядка

81 год шефу. Включайся, Валерий, в де Сада. Тогда я смогу репетировать. Твой напарник… не годится… он не сыграет, не надейся. Он не понимает… И он из каких-то конфедерастов. И они подтянутся. И я вчера «включился» снова. Второй раз, и, кажется, он доволен… да и я, в общем, добился того, чего хотел и куда хотел.

7 октября 1998

Среда — мой день. Молитва. Зарядка!!!

А Господь услышал мою молитву о хорошем дне — и я сам того не ожидая, вышел на репетицию «Марата», подловил момент и пошел в монолог и заслужил от шефа комплименты. Наш старейший артист начал репетировать… показал молодым пример… знает текст… ну, иногда… и подтянулись все… — ну и так далее. И я без малого три монолога «прошил» и это важно для меня. Присутствовал Мартынов, музыку которого пока я не могу освоить, да и не осваивал всерьез, но там что-то есть и надо раздраконить, но прежде — нотки.

«Кормилец» — Володя Высоцкий — так обозначил я рисунок Елина — 68 года, теперь у меня, в рамке, под оргстеклом. Да, так сложилась моя жизнь, что во многом — Владимир помогает мне деньги добыть. В любой программе моей он весомое место занимает — и в смысле метража и в смысле качества. Уж я про книжку молчу… Дневники… и пр. Так что — Кормилец — теперь не в рулоне скрученный с 82 года — а — в рамку багетовую обрамлен и заряжает меня на де Сада.

23 октября 1998

Пятница

В книге Севы Ханчина, подробной и доброй, обнаружил и свой след в Музее.

«15.09.86 Дорогой Сева!

Здесь живет душа Владимира Высоцкого, здесь ей уютно и тепло, здесь ценят, помнят и любят ее. Спасибо за час общения с тем, кого обожаем, и гордимся, что жили с ним в одно время, дышали одним воздухом и даже имели честь быть знакомы с ним.

З.а. РСФСР, артист т-ра на Таганке В. Золотухин.

P.S. Для того, главного, кто напишет о нем КНИГУ! А главный — Время!»

29 октября 1998

Четверг. Молитва, зарядка, душ

Чего я испугался? Де Сада? Работы? Уныние — безделие порождает. А главное — в любом случае через месяц все это кончится, все эти мучения, суета и бестолковщина со знаками препинания пройдет. Надо сконцентрироваться и уж коли нельзя более ничем заниматься, так хоть музыку, пластику и текст подогнать.

Я нынче Филатова видел во сне — вылеченного, здорового и веселого, со мной обнимающегося и целующегося и в какой-то со мной кадрили — мы под руки кружимся и он счастлив, и я с ним — смеемся.

Вот такой сон.

7 ноября 1998 г

Суббота. Молитва, зарядка, душ, кофе.

Штейнрайх: «Я позавидовал вам вчера хорошей завистью. В этом молодежном клубке. Мне тоже захотелось к вам, туда наверх… Только не готовьтесь так долго… улететь на канате… А монолог очень хороший… И национальность очень угадывается, будут очень рады… те, кто придут… иностранцы… Видно… не видно, какая разница… Выходят же все на середину… Так что… нет, все в порядке».

Он успокоил меня. Он говорит, что ему было интересно. Ирка — молодец и пр.

Любимов: «Вы не учитываете конкуренцию… Другие ритмы, другие темпы… другие нравы… Молодежь… знаковое искусство… Без разжевывания… А мы в „обозе“… давно».