Таифская роза Адама

— Я ничего не выбирала. Все это вранье. Вы сами только что сказали, что никого здесь не держат насильно, так почему пытаетесь что-то навязывать сейчас мне?

Мужчина поддел ее подбородок пальцами.

— Ты — исключение, Ника. Ты единственная его рабыня, хочешь ты того или нет. Может шейх Макдиси и проявил милосердие, сохранив тебе жизнь, когда ты пыталась его убить. Но никто не говорил, что он оставил эту жизнь тебе. Теперь она в его полном пользовании. Как и твое тело. Поэтому вопрос того, когда он захочет им воспользоваться, лишь в его прихоти и наличии времени. Пройдем к твоей кушетке. Здесь пока никого нет — все заняты в работе. Пара минут — и за тобой тоже зайдут.

На застеленной грубым сукном узкой кровати Ника увидела два платья. Если и был в мире контраст, он сейчас был представлен в этих разных нарядах.

— Это останется у тебя, Ника. Это очередное его милосердие и благосклонность к тебе. Это платье — чернорабочей, — указал он на темно-серую робу без пояса до колен, лежавшую расстеленной на кровати.

— А это, — протянул руку, нежно проведя по тонкой, нежной белой шелковой ткани, — платье женщины, готовой стать розой господина. Это платье тоже останется здесь, у тебя. Как только ты захочешь прекратить бессмысленность своего пребывания в этом хлеву, за тяжким, изматывающим трудом, не соответствующим твоей красоте, тебе достаточно будет надеть это платье и позвать меня. И все это закончится. Обустраивайся.

Ника слышала удаляющиеся шаги евнуха, плотно зажмурив глаза. Нет, ничего не закончится. Все только начнётся. Только начнётся…

Глава 13

Дрожь… Настолько сильная, что кажется, словно она раскрошит сами кости. Больно. Боль разрастается от грудной клетки и разливается по венам, заставляя тело скручиваться в конвульсиях. Так сильно, что он не выдерживает, падает на колени — его рвет. Позывы все сильнее, кажется, сейчас желудок вывернет наружу. Интересно, он такой же, как у животных? С железами и ворсинками внутри? Гадкого, серого цвета? Животные. Все мы всего лишь животные. Нет никакого отличия между людьми и другими тварями…

— Ну что, дракон, ты доволен теперь? Почувствовал отмщение? — слышит над собой женский голос. Он бесстрастный, бесцветный. В нем нет никаких эмоций — только правда. И он страшно боится этой правды, которая сейчас будет этим голосом произнесена. Он годами бегает от этой правды. А она все равно его настигает. Нет, она живет с ним. Каждую секунду живет. Проживает с ним эту проклятую жизнь.

Поднимает свои кроваво-красные, с лопнувшими капиллярами от напряжения глаза — смотрит и жмурится. Там, во встречном взгляде, некогда прекрасном, завораживающем, взгляде истинной женщины, способной заставить мужские сердца биться с трепетным вожделением, столько такой же боли, как и у него самого. Внутри снова все скручивается в рог, он снова не выдерживает и начинает вырывать, только наружу уже ничего не выходит-нечему, там пустота. Только рвотные позывы и спазмы.

— Уйдииии… — через силу, преодолевая себя, выдавливает он, — уйдиии… Я тебя отпустил. Уходи. Спасайся…

Теперь он слышит ее смех. И этот смех тоже бесстрастный.

— Я уйду. Я уже ушла… Но ты… Ты останешься. Навсегда останешься здесь, Адам. Это твой ад. Личный ад. Я не прощу тебе этого никогда. Ты… ты… — на этих словах голос начинает дрожать — и он теперь слышит сквозь гул в собственной голове ее тихий плач.

— Я должен был отомстить. Он… Он… Ты сама знаешь, что это было справедливо… — теперь он лежит на правом боку, в своей рвоте. Потный, уничтоженный, опустошенный.

— Эта справедливость дала тебе сатисфакцию? — печально усмехается сквозь слезы голос… — Кровь порождает только кровь, дракон. Только в легенде на крови восходят деревья. В жизни не так- плоды приносит только любовь, а ты ее лишен. Ты проклят и обречен на одиночество. И ты, и я это знаем, дракон. И это уже не исправить…

— Уйди… уйдиии, — стонет он, снова чувствуя, как по венам растекается новая порция боли, — нет сил тебя слушать…

Я уйду, я уйду, а ты останешься, Адам.

— Адам, Адам! — кричит Кейтлин, тряся его за плечи, — проснись, Адам! Все хорошо! Всё хорошо, я с тобой!

Он резко дергается, пораженно смотря по сторонам. Тело покрыто холодной испариной, голова гудит.

— Опять, да? Тебя снова начали мучать кошмары? — его взгляд, наконец, концентрируется на озабоченном и испуганном лице Кейт. Дыхание потихоньку приходит в норму, — как давно это начало опять происходить, хабиби? Может обратиться к врачу?

Адам молчит, глубоко вздыхает, вытирает лицо руками.

— Мне нужно в душ, — его голос звучит хрипло и отстраненно.

— Любимый, — чувствует ее руки на своей спине, борется с порывом оттолкнуть ее. Терпит. Она этого не заслуживает. Она старается. И как ей объяснить, что все зря, все тщетно?

— Опять про Абеда, да?

Адам ничего не ответил. Не было сил сейчас это обсуждать. Горло все еще сдавливали тиски, мучавшие его во сне.