Тайфун

По просьбе местного комитета Отечественного фронта отец Тап побывал в семи уездах провинции, обошел пешком не одну деревню. Он увидел, что многие крестьяне и служители церкви, поддавшись на обман, покидали насиженные места, бросали все и бежали на Юг. Из двухсот священников в провинции осталось всего сорок, двухсотпятидесятитысячное население сократилось на треть. Бежали и совершившие неслыханные преступления Кхам, Тхук, Тунг, Фам Ван До и Лыонг Зуй Хоан. Но не прошло и нескольких месяцев, как объявился и стал главой епархии отец Фам Ван До. За ним водворился как ни в чем не бывало бывший полковник, а теперь опять «отец» Лыонг Зуй Хоан, который, по слухам, был арестован в Донгтхане, но помилован и отпущен на свободу. Этот негодяй получил место викария в семинарии. С помощью народной власти были восстановлены или даже отстроены заново церкви и храмы. Народ опять начал отмечать религиозные праздники, и они стали даже торжественнее и многолюднее, чем прежде. Несмотря на антирелигиозную пропаганду, католическая церковь набирала силу и приобретала все больше последователей.

Отец Тап от души радовался, ибо полагал: где христианин — там и бог его. Но в то же время он стал замечать, что развелось много людей, которые, прикрываясь словами о служении богу, плетут интриги, строят козни и творят дела, не угодные господу. За этими происками, подстрекательскими слухами, вредительством стояла какая-то тайная, хорошо организованная сила. Во многих деревнях начались ночные бдения, продолжавшиеся чуть не до утра. Присутствовавшие на них люди так уставали, что на другой день не в силах были работать. Невзирая на летнюю страду, вдруг увеличилось число религиозных праздников, ставших обязательными для верующих и отрывавших их от повседневных трудов. Ущерб от такой религиозной деятельности был поистине огромен.

Отец Тап снова загрустил. Недавно епархия разослала по приходам послание, в котором говорились правильные, достойные слова о вере, но общий тон этого послания был подстрекательским. Непонятно, почему вдруг ввели новый праздник — день двадцатого ноября, совпадавший с днем провозглашения Нго Динь Зьема президентом марионеточного режима на Юге? Старому священнику довелось слышать проповедь отца Лыонг Зуй Хоана, посвященную этому посланию. Каждое слово проповеди дышало враждебностью к народной власти, каждая фраза была откровенным призывом к саботажу и вредительству. И вот опять отец Тап стал неугоден в епархии. И снова его называли коммунистическим патером. Однако отстранить его от дел не решались — слишком популярно было имя его в народе, слишком чиста была его репутация. Столько лет верой и правдой служил он церкви, вел праведный образ жизни! Принимая во внимание преклонный возраст, его, правда, как бы отправили на пенсию, но оставили ему приход, разрешив отправлять службу, пока хватит сил. И старец продолжал свое подвижничество: справлял церковный обряд, посещал семьи, помогал, чем мог, страждущим и нуждающимся. Приход отца Тапа в какой-нибудь дом считался добрым предзнаменованием.

Вот и теперь отец Тап совершал обход своей паствы и потому появился в волости Сангок. После истории с Сыком и учителем Тиеу он направился в дом старосты Няма. Едва завидев почетного гостя, Ням выбежал на улицу и, подобострастно сложив на груди руки, громко и радостно воскликнул:

— Какая радость! Отец Тап — какими судьбами?! Почему вы не сообщили о своем приходе заранее, мы принесли бы вас на посылках!

Отец Тап остановился и с усмешкой вздохнул.

— Здравствуйте, господин староста. Ноги еще держат меня, носилок пока не требуется.

Староста весело рассмеялся, взял старца за руку и провел в дом. Отец Тап сел в кресло и осмотрел комнату. Дом явно был выстроен недавно, пышность обстановки бросалась в глаза. Староста предложил гостю душистого чаю. Старик отхлебнул, еще раз огляделся, покачал головой и спросил:

— И давно так хорошо живете?

— Премного благодарен вам, святой отец! Слава богу, живем помаленьку…

Старец водрузил на нос очки в металлической оправе и опять спросил:

— А все здесь живут, как вы, не зная нужды и лишений?

В некотором замешательстве староста откашлялся, попросил разрешения сесть и только тогда заговорил. Не отвечая прямо на вопрос отца Тапа, он подробно рассказывал о том, как ослепла жена Кхоана, как вернулся в семинарию ранее исключенный оттуда Фунг, сын Хапа. Рассказал он и о скандале, вызванном проповедью отца Хоана.

Историю про отца Хоана старик выслушал с особым вниманием, и когда староста кончил, он заговорил:

— Вот уже больше ста лет живу на свете. Может, весь свой ум уже растратил за это время, но только никак не могу понять, что за странные дела нынче творятся. Я знаю точно одно: коли чувствуешь сердцем свою правоту — делай так, как велит тебе сердце, если же понимаешь, что дело твое неправедное — откажись от него. Потому всю жизнь я учил людей истинной вере, дабы соблюдали они заповеди господни, боролись с неправдой. Но посмотришь, а правде все не осилить кривду, верно, господин староста?