Тайяна. Раскрыть крылья

– Алинар не любит красные вина, только белые. Я вообще не люблю вино. А иннуарские вина мы не закупаем вообще. Они, на мой вкус, кисловаты и дороговаты. Можно найти и что получше за ту же цену.

– Вот даже как…

– Кто бы ни дал ему эту бутылку – ее принесли снаружи. А это возможно?

– У нас на воротах охрана не стоит. Да и бутылка же, не корзина с гадюкой.

– Вот! – Рошер вскинулся, словно его пнули. – Во-от! А если он что-то видел? Или корзину у него держали? Аэла, припомни, он когда работал?

– Конюхи при лошадях с рассвета и до вечера. Два дня через день, а что?

– Он как раз мог видеть что-то, чего не надо. Ну-ка…

Рошер обошел конюшню, пригляделся, влез на сеновал, потом высунулся оттуда и взмахом руки подозвал Гарта. Мужчина легко поднялся по лестнице.

На сеновале было темно и прохладно. Приятно пахло скошенной травой.

– Видишь?

Гарт тоже видел. Из окошка под крышей открывался вид на игрушку детей. Домик на дереве.

Рошер упал в сено.

– Лежу это я, попиваю винцо, к примеру, жду подружку, смотрю в окно…

– И видишь там нечто… странное.

– Чего быть не должно! Настолько не должно, что даже конюх это понял!

– А назавтра узнаешь про змею!

– И связываешь ниточки воедино!

– Если бы этот паразит все рассказал мне! Или Аэлене! – Жалости Гарт не испытывал, одну досаду. Судя по всему, конюх решил подработать шантажом, за что и поплатился.

– Не решился. Или думал, что с убийцы больше получит.

– Может быть и то, и другое. Но тогда это… не слуга?

– Почему? – искренне удивился Рошер.

– А сколько можно получить со слуги? Медяки! Заплатить могут только люди богатые…

– Оплата может быть разной. Кому-то и горсть алмазов мала, кому-то и кусок хлеба велик.

– Тоже верно. А почему он был один? Их же в поместье несколько?

Этот вопрос разъяснила Аэлена: ночевали конюхи по одному, попеременно. Мало ли что случится с лошадьми, а он тут. При конюшне даже каморка была оборудована, специально.

– Вот…

Аэлена распахнула дверь и присвистнула. Совершенно позабыв, что она лайри и не должна выражать свои чувства подобным вульгарным образом.

Покойный конюх явно был романтиком.

В каморке было устроено… этакое романтическое свидание. Кто бы там ни побывал, но готовились основательно. Кровать перестелили почти белым бельем, на стол поставили тарелку с фруктами, два стакана – и даже! – даже розу в кувшине!

– У него тут романтическое свидание намечалось? – удивился Гарт.

– До или после? – задумчиво пробормотала Аэлена.

– Вместе? – предложил свой вариант Рошер.

– То есть? – не понял Гарт.

– Если он шантажировал женщину и попросил оплату в таком виде?

– Тоже возможно. А с кем из служанок он крутил? С кем он вообще был… бывал?

Аэлена задумалась. В ответ на вопрос деверя покачала головой.

– Не представляю. Я вообще стараюсь брать на работу людей семейных и не поощряю разврат в своем доме. Дети же рядом, мало ли что они увидят…

– Но слуг я все равно расспрошу, – подвел итог Рошер. – Аэла, надо вызвать стражу и сдать труп.

– Я займусь, – кивнул Гарт. – Аэлена, а ты собирай детей, хорошо?

– Сделаю.

Аэлена развернулась и пошла собирать малышню. Мысли бились в голове вспугнутыми летучими мышами.

Страшно, Четырехликий, как же страшно! Кто это может быть?

И зачем? За что?!

Четырехликий, помилуй хотя бы моих детей. Я сильная, я со всем справлюсь, но мои дети и муж… они беззащитны. Хотя бы их! Сбереги хотя бы их! Пожалуйста…

* * *

Рошер тем временем опрашивал слуг и служанок. Но…

Да, конюх. Дорош Рейнар.

Работник хороший, но не без придури. У кого-то самомнение, у кого-то вино, карты или кости. В случае Дороша этой дурью были женщины.

Причем замужние.

Мужчина влюблялся, обхаживал объект воздыханий, добивался своего, обожал женщину, ценил… месяца два. И – переключался на следующую.

Постоянства ему не добавляли даже регулярные визиты рогатых мужей с чем-нибудь увесистым. Но при этом он жестко разделял работу и личную жизнь. Знакомился на улицах, в тавернах, где-то еще, но из прислуги никого не трогал. Мог ущипнуть, мог шлепнуть по попке, сказать комплимент в меру разумения, но и только-то.

Нарывался уже, чудом ноги унес, вот с тех пор и решил, что на работе ни-ни.

За кем он сейчас ухаживал?

Да кто ж знает!

Вроде как с Вайсти они вместе выпивали… может, чем и делились. Вайсти?

Второй конюх. Но его сегодня нет, выходной у него.

Была ли у него семья? Нет, семьи не было, детей тоже. Родители вроде как были, но в другом городе. Отрезанный ломоть, иначе и не скажешь.

Где жил покойный?

Да вроде как на Кузнечной улице, снимал комнатушку. Говорил, зеленый дом…

Вот туда Рошер и собрался.

В гостиной было весело и интересно, так что мимо пришлось красться на цыпочках. Туда прибыл сам почтенный начальник стражи. Сар Карен Шойс.

И тут же взялся за прислугу.

Если конюха отравили, то кто?

Конечно, кто-то из слуг! Дворецкий, например! Или второй конюх!

Нельзя доказать? Так на дыбе признаются!

Гарту, понятное дело, эта постановка вопроса не понравилась. На дыбе кто хочешь и в чем хочешь признается. Хоть в покушении на короля! А нужно-то не признание, а правда! А как ее добиваться – сар начальник и понятия не имел.

Орать? Грозить? Ногами топать?