Таймыр, Нью-Йорк, Африка... (Рассказы о странах, людях и путешествиях)

Как-то мы с доктором и Абу Самрой возвращались из дальней поездки через площадь у Каирского университета. Освещение было удачным: вечерний боковой свет. Он рельефно обрисовывал сфинкса, напружившего могучие лапы и слегка приподнявшегося рядом с женщиной, босоногой, гордой и прекрасной, которая, выпрямившись, отбрасывала с лица покрывало. «Пробуждение Египта» — так называлась эта скульптура.

Сделав снимки, я вернулся в машину:

— Кстати, нельзя ли побывать в мастерской у создателя этого прекрасного монумента?

— Невозможно, он давно умер, — ответил Абу Самра.

Но как мог давно умереть создатель скульптуры, олицетворяющей послереволюционный Египет?!

— Махмуд Мухтар умер четверть века назад, — повторил Абу Самра, — Этой скульптуре много лет, она создана задолго до нашей революции. Быть может, Мухтара вдохновили события девятнадцатого года.

Для Египта 1919 год ознаменовался новым подъемом давней борьбы против Англии. Возбужденные толпы громили английские магазины в Каире. Пулеметы не знали отдыха. Еще не были убраны с улиц трупы убитых, как восстали другие города и села. Повстанцы разбирали железнодорожные пути, бедуины нападали на поезда с английскими войсками. В деревнях узнали русское слово «Совет» — так называли феллахи свои комитеты управления.

Англичане поняли, что Египет пробудился для борьбы долгой и упорной.

Оставив в стране свои монополии, свои войска и своих людей при дворе послушного короля, Англия в 1922 году объявила Египет независимым государством. Это была важная победа народа, и вскоре после нее Махмуд Мухтар закончил многолетнюю работу над монументом «Пробуждение Египта».

Английские колонизаторы продержались в Египте немало лет и после 1922 года.

По образному выражению египетского историка, они некогда вошли в Египет через причалы Порт-Саида. После семидесяти четырех лет господства их вышвырнули вон с причалов этого же города-порта, стоящего у входа в Суэцкий канал.

Был обычный жаркий день. Струя раскаленного воздуха, врываясь в окна машины, которую Осман вел на предельной скорости, не освежала, а скорее размаривала. Доктор и Абу Самра дремали, приоткрывая мутные глаза при толчках.

Кругом же все было в движении. По судоходному каналу Исмаилия, вдоль которого мы неслись к Суэцкому каналу, ползли парусники и старые пароходики.

Приткнувшиеся к берегам барки загружались камнем. Подле разгружались суденышки с изделиями гончаров Верхнего Египта. Горы желтых кувшинов громоздились вдоль берега.

Уже началась уборка хлопчатника. В тени редких придорожных смоковниц прятались овцы. Возле дремали пастухи.

Потом поля кончились. Скука пустыни овладела нами. Незаметно дремота прислонила меня к сонному доктору…

Открыв глаза, я увидел над песками мачту с флагами.

— Корабль!

Суэцкий канал там, где мы выскочили к нему, был наедине с пустыннейшей из пустынь. Высокая мачта, которую я принял за корабельную, поднималась над небольшим зданием с застекленной вышкой.

Мы поспешили к воде, к откосу. Тотчас от здания отделился полицейский. Абу Самра успокоил его.

Канал был пуст. Ни одного суденышка. Хотя бы лодка появилась, что ли! Нет, все мертво.

— Господа, а не отправиться ли нам из Африки в Азию? — предложил Абу Самра, показывая на противоположный берег. — Метров сто пятьдесят, не более. Рискнем?

— А можно? — спросил доктор.

Абу Самра направился к зданию поста.

— Вообще-то купаться здесь запрещено, но для русских начальник делает исключение, — сказал он, вернувшись минут через десять.

Вот неожиданный подарок! Будет что рассказать в Москве: купался в Суэцком канале. И как хорошо освежиться после дороги!

Я нырнул следом за Абу Самрой и в ту же секунду вынырнул в испуге, сам хорошенько не понимая, что случилось.

Во всех морях и реках, где мне доводилось купаться, первым всегда было ощущение прохлады. В канале же вода была словно в горячей ванне. Здесь-то прекрасно подходило выражение «вынырнул как ошпаренный».

Я не рискнул плыть в Азию, да и Абу Самра, видимо, побоялся безжалостного солнца. Кроме того, мы спешили в Порт-Саид.

Полоса асфальта лежала у самой воды. Рядом блестели рельсы, и навстречу нам за тепловозом пронеслось несколько вагонов тускло-серебряного цвета. Густые заросли камышей окаймляли узенький пресноводный канал, прорытый рядом с морским.

Едем дальше. По-прежнему ни единого корабля; лишь на озере, что синело слева, скользило несколько суденышек с косыми парусами вразлет, напоминая птиц, только что севших на воду и не успевших сложить крылья.

То и дело надписи: «Стоп! Контроль через 300 метров». Часовой с примкнутым к винтовке штыком проверяет у шлагбаума документы.

В пути мы нагоняем «конвой», ночью вышедший из Порт-Саида.