Таймыр, Нью-Йорк, Африка... (Рассказы о странах, людях и путешествиях)

Однако моя виза была особенной. Ее называли «Си-два». С этой визой я не мог жить в Нью-Йорке там, где мне заблагорассудится. Тем более я не имел права съездить в какой-нибудь другой американский город. Я не должен был нарушать границы отведенного визой «Си-два» прямоугольника посередине острова Манхэттен.

Это тот остров, где первые поселенцы будущего Нью-Йорка построили когда-то первые хижины. Теперь здесь центр города. Остальной Нью-Йорк занял другие большие острова в дельте реки Гудзон, а также часть материкового берега.

На Манхэттене живет меньше четверти всех нью-йоркцев. Но именно на этом острове самые лучшие улицы города. Здесь самые высокие небоскребы. Здесь самые богатые банки, самые роскошные магазины, все главные нью-йоркские достопримечательности.

Бродвей? На Манхэттене. Уолл-стрит? Тут же. Эмпайр стейт билдинг, высочайшее в мире здание? Пожалуйста. Статуя Свободы? Она, правда, не на Манхэттене, но на маленьком островке неподалеку от него.

В общем, Манхэттен — парадная приемная или гостиная города. Два года я не имел права покидать ее пределы.

На третий год американский «дядюшка Сэм» подобрел. Мне разрешили передвигаться по земле и под землей по всему Нью-Йорку и его окрестностям уже в радиусе двадцати пяти миль от зданий штаб-квартиры Организации Объединенных Наций. Я смог побывать на окраинах, где Нью-Йорк совсем не похож на тот Нью-Йорк, который все знают хотя бы по снимкам. Какие уж там небоскребы! Увидел я районы, похожие на центр Манхэттена не больше, чем деревня папуасов — на Белый дом, натыкался на искусно замаскированную бедность.

Есть несколько главных маршрутов для знакомства с Соединенными Штатами. Гончие автобусы, грохочущие экспрессы, реактивные самолеты возят по ним группы путешествующих «вопросительных знаков» или «каучуковых шей», как прозвали туристов, вертящих головой вправо и влево вслед за указкой экскурсовода.

— Эти маршруты одинаковы для пастора из штата Аризона, для владельца ранчо в Техасе, итальянского коммивояжера, аргентинского торговца, японского промышленника. И так же как зарубежные туристы, свои «каучуковые шеи» по программе всех маршрутов непременно проводят в Нью-Йорке пятую, а то и третью часть времени.

В Нью-Йорке их поднимают на сто второй этаж Эмпайр стейт билдинга, везут в штаб-квартиру ООН, а оттуда — в мюзик-холл. Потом Уолл-стрит, биржа, площадь Баттери, статуя Свободы.

Это и есть «весь Нью-Йорк».

В любом киоске продают специальную «Карту Нью-Йорка для приезжих». Однако Нью-Йорка на ней нет. Есть подробный план южной части Манхэттена. На обороте — столь же подробный план центральной части острова. Остальной Манхэттен — на мелкомасштабной общей карте. А самым большим районам города вообще нашлось местечко лишь в уголке, где на маленькую схему далеко не каждый обратит внимание.

В свободные часы я добросовестно объездил все места, которые показывают «каучуковым шеям», и дальше расскажу прежде всего о том, чем в Нью-Йорке гордятся сами американцы. Расскажу о том, что они сами считают наиболее привлекательным в этом городе и что охотнее всего показывают иностранцам.

А потом постараюсь подробнее описать жизнь одной, всего только одной улицы Манхэттена, по которой я ходил изо дня в день, на которой обедал в кафетерии, покупал газету в киоске на углу, работал в читальном зале библиотеки. Опишу жизнь этой улицы такой, какой представляется она иностранцу, не имеющему американского дядюшки-миллионера и скромно живущему на свои командировочные доллары.

— Ай эм э форина… Я иностранец…

Давно привыкнув произносить это, когда у тебя спрашивают адрес ближайшей недорогой гостиницы или когда пьяный пытается выяснить твое мнение о друге, надувшем его самым бессовестным образом, я долго не ощущал внутреннего смысла фразы: «Я иностранец».

Я иностранец? Конечно же. Самый настоящий иностранец на чужих нью-йоркских улицах. Такой же, какими были для меня люди с чужим языком и чужими паспортами на моих родных улицах.

Но когда узнал я само слово «иностранец»? Что слышалось мне в нем?

Может быть, так называли Франца? Это было давно, сразу после той, царской войны. Франц был пленным австрийцем. Их было много в Сибири, в моем родном Красноярске. Большинство вернулось потом домой. Франц остался. Он женился на Марии Васильевне, у которой был свой домик в конце нашего переулка, над обрывом у речки Качи. Многие завидовали Марии Васильевне: муж не пил, хотя и был сапожником, тогда как, по глубокому убеждению обывателей, все сапожники горькие пьяницы. По вечерам, надев галстук, Франц под руку с Марией Васильевной, которая была выше его на голову, направлялся в кино «Арс». Нет, Франц был свой, никто не называл его иностранцем!

Иностранцы пришли с Колчаком. В городском саду французский офицер стоял возле фонтана, где цвела черемуха, какой-то весь легкий, мальчишески подвижный, с черными усами. Голубоватая накидка, смешная шапочка, похожая на детскую, только с длинным козырьком и кокардой. На мундире — разноцветные ленточки; у нас не знали тогда, что это вместо орденов.