Таймыр, Нью-Йорк, Африка... (Рассказы о странах, людях и путешествиях)

Уолл-стрит расположена на той же южной оконечности Манхэттена, откуда пароходики бегут к статуе Свободы. В маленьком голландском Новом Амстердаме на ее месте была стена, защищавшая деревянные домики городка от индейцев. После прихода англичан кварталы стали расти и с наружной стороны стены. Ее снесли за ненадобностью, а на том месте проложили улицу.

Когда в последней четверти XVIII века английские колонии в Америке начали войну за независимость, Нью-Йорк был уже значительным городом. Его жители сбросили статую английского короля и переплавили ее в пули для армии Джорджа Вашингтона, сражавшейся против англичан. Неподалеку от Уолл-стрит, в здании, позднее ставшем казначейством, собрался первый Конгресс новой независимой страны — Соединенных Штатов Америки.

Уолл-стрит, невзрачная окраинная улочка, в конце которой шумел невольничий рынок, начала обрастать каменными домами. Здесь возводили свои палаты негоцианты, разбогатевшие на торговле людьми. Рядом строились здания правительственных учреждений: ведь семь лет Нью-Йорк был столицей нового молодого государства.

А потом улицу Стены облюбовали дельцы и спекулянты. Предки нынешних биржевых маклеров собирались сначала под огромным старый деревом, пышная крона которого защищала от дождя и солнца. Торговые сделки заключались в нижнем конце Уолл-стрит, у моря, в маленьких кафе, где под окнами скрипели на волне корабли с товарами.

Лишь к 1850 году, когда город занимал уже значительную часть острова, Уолл-стрит обступили банки и банкирские конторы, вскоре ставшие ее безраздельными хозяевами.

Подземная станция «Уолл-стрит» — соседняя с «Баттери». Она ничем не отличается от других: тесная, серая и в разгаре дня малолюдная. После подъема по лестнице выходишь в путаницу улиц, которые тут ветвятся вкривь и вкось.

Это сначала сбивает с толку. Большая часть Манхэттена разграфлена словно по линейке. Вдоль остров рассекают пятнадцать авеню — проспектов. Поперек — свыше двухсот стрит — улиц. Лишь немногие авеню и стрит имеют названия. Большинство тех и других просто нумеровано: Первое авеню, Второе авеню, Тридцать четвертая улица, Сорок вторая улица, Сто восемьдесят первая улица… Новичку удобно — не собьешься. Но от уличной этой цифири веет все же казенщиной и унылым однообразием.

На разлинованной и пронумерованной части острова лишь Бродвей — главная улица города — наискось срезает привычные прямоугольнички кварталов. А здесь, на южной оконечности, Бродвей, напротив, единственная прямая улица. Расходящиеся же в стороны улочки-ущелья не нумерованы, у каждой название. Кроме Бродвея, есть Брод-стрит, проложенная там, где голландцы когда-то хотели построить канал, чтобы Новый Амстердам хоть немного походил на старый.

Уолл-стрит узка, но это не щель, как некоторые ее соседки, а величественный каменный каньон. Тяжелые, массивные здания-утесы сдавили его. Что за стены, что за решетки на окнах!

И никакого мельтешения рекламных огней, никаких нахально огромных пляшущих букв: лишь ярко начищенные бронзовые доски у главного входа. Есть и с некоторой претензией бронзовый овал с геральдическими украшениями. Но геральдика — пустяки, не в ней дело. На вывесках названия всемирно известных банков.

По утрам на Уолл-стрит волна прилива. Мрачноватый каньон всасывает десятки тысяч человек, чтобы в час ланча, второго завтрака, соответствующего нашему обеду, выбросить и торопливо рассовать их по кафетериям окрестных переулков. Вечером отлив: те же десятки тысяч человек ныряют под землю и набивают автобусы.

В обычное деловое время на Уолл-стрит преобладают преимущественно энергичные мужчины цветущего бизнесменского возраста. На них строгие темные костюмы. Каждый выглядит на миллион долларов. Есть и одетые похуже. Последних ждут сверхдорогие машины. Это настоящие владельцы миллионов, им уже незачем пускать пыль в глаза.

Сказочное богатство Уолл-стрит вообще не крикливо. Значительная часть американского золота скрыта далеко от Нью-Йорка, в тайниках недоступного и тщательно охраняемого форта Нокс. Немало золотых брусков спрятано и в ста двадцати бронированных сейфах глубоко под землей Нью-Йорка.

Пульс Уолл-стрит бьется в здании Нью-йоркской биржи. Кстати, возле нее еще несколько бирж: Американская, где продают и покупают главным образом иностранные акции, товарная, хлопковая, сахарная, кофейная… Но о бирже и биржевиках — позднее.

Пройдя по кишащему людьми короткому каньону — длина Уолл-стрит всего полкилометра, — я оказался возле церкви Троицы, где в церковной ограде похоронен Роберт Фультон, построивший первый практически пригодный для плавания пароход. В день похорон законодательная палата прервала заседания, множество горожан шло за гробом, а на рейде неумолчно гремел салют тридцати орудий «Фультона Первого», огромного военного парохода, построенного для защиты Нью-Йорка от английского флота.

Фультон кончил жизненный путь там, где началась карьера Эдисона. Да, будущий великий изобретатель начал на Уолл-стрит, в мастерской, изготовлявшей аппараты для сообщения цен на золото в конторы биржевых спекулянтов.