Тайна

– Я мечтала избавить его от этой ноши, – сокрушенно произнесла женщина. – Я ведь чувствовала, что эта одержимость заведет его не туда. Он слишком привязался к Акимовой, а она за несколько лет не сказала ни слова. Это болезненная зависимость доконала его. Он не мог чувствовать себя свободным, пока она болела, а она продолжала бы молчать годами. А он жил, как в тюрьме… Он просто помешался на этом… Он все время мучился, что его жизнь идет как-то неправильно. Я хотела спасти его, а получается, что погубила…

Голос ее становился все громче, человек в штатском понял, что у нее начинается истерика, и нервно обернулся. Но на них никто не обращал внимания – в этот час в сквере было малолюдно.

– И когда я случайно увидела в его портфеле одежду, то сначала подумала про любовницу, но в глубине души понимала, что это не то. А потом я догадалась, что он готовит ей побег. Ведь его бы поймали, и было бы только хуже. – Люба сидела, уставившись в одну точку и монотонно покачиваясь. – Я решила рассказать вам об этом в обмен на его безопасность. А вы обещали, что с ним будет все в порядке. – Она умоляюще взглянула на своего собеседника, будто надеясь убедить его в чем-то, уговорить, что все еще можно изменить…

– Он пытался сбежать, – отчеканил мужчина, – возвращайтесь домой, примите какое-нибудь успокоительное. И, извините, мне пора…

Он резко поднялся со скамейки и, стараясь не прислушиваться к тому, что происходило за его спиной, быстрым шагом пошел прочь.

Дом

Когда поезд проехал Сибирь – Западную и Восточную, Ольга заметила, как неуловимо изменилась природа. И Россия вроде бы, но в то же время совсем иная часть света. И дело даже не в переменах в заоконных видах. Тут все немного другое – воздух, что ли, другой, небо другое, не такое, к которому она привыкла у себя в деревне. Хотя сколько долгих лет она там не была…

«Ничего, Петя с Олюшкой привыкли, и я привыкну. А так чем-то очень похоже…» – убеждала она себя.

Ольга старалась не думать о Пете, о дочке, допускала в мысли только смутный, как окно в тумане, размытый образ. А подумаешь о нем как о реальном человеке из плоти и крови – так и схватит что-то в районе груди и щемит, и сводит с ума. Как же она посмотрит ему в глаза после стольких лет, после всего пережитого и сквозь землю не провалится от нахлынувших чувств? И как мир не разорвется на части от такого?

А как они на самом-то деле? Петя писал Волынскому, что у них с дочкой все, мол, хорошо… А может, он не писал ему всей правды? Что если в его сердце давно уже поселилась другая женщина? Знает ли он о ее приезде? Вряд ли… Серафим Иванович не мог ему сообщить… И как же он воспримет ее появление? От такого и здоровый человек может с ума сойти… А дочка? Она-то как же? Несмотря на свой дар, который теперь словно бы жил сам по себе и не управлялся ею, она ничего не могла увидеть. Здесь ее дар был бессилен.

«Потому что меня касается, вот и не вижу, – догадалась она, – сапожник без сапог…»

А какая сейчас стала дочка? Последний раз она видела ее младенцем, почитай, сколько уже лет прошло… Она небось и не знает, кто ее мать… А если другую женщину за мать считает? От этой мысли у Ольги окончательно сжалось сердце.

О жизни Петра Серафим Иванович рассказал ей мало – то ли не знал, то ли говорить не хотел.

– Я не стал ему писать, что знаю, где ты. Я ведь не был уверен до конца, что мне удастся тебя вытащить, сама понимаешь. Могло всякое случиться. Что человеку душу бередить и обнадеживать понапрасну? К тому же ты и в себя не приходила тогда… Пусть бы у него в памяти ты осталась здоровая и в себе. Да его бы к тебе и не пустили – уверен абсолютно. Так что он и не догадывается, что ты здесь…

Ольга сошла на глухой станции, от которой до деревни предстояло идти еще километров семь пешком. Долгое ее путешествие подходило к концу.

На входе в деревню Ольга встретила статную, уже не первой молодости, но явно бывшую когда-то красивой, породистую женщину. Ольга протянула ей записку с именем «Петр Смирнов».

Лариса, а это была она, вскинула голову, с неподдельным изумлением оглядела странную прохожую и подозрительно спросила:

– А вы ему кем приходитесь?

Ольга молчала.

– Немая, что ли? – презрительно заметила женщина. – Вон тот дом справа, – поджав губы, показала она рукой, – только он гостей не особенно привечает. Не любит он, когда покой его нарушают.

Ольгой вдруг овладело беспокойство, эта неприветливая женщина словно натолкнула ее на мысль, что ей тут могут быть не рады.