Тайна архивариуса сыскной полиции

Дмитрий не повернул головы. Анастасия Алексеевна представила меня приближенным царевича. Золотая молодежь. Конногвардеец – князь Одоевский и кавалергардский офицер – Андрей Толстой, не менее знатен. Оба немногим старше Дмитрия. Все же нет, значительно старше оба. Безукоризненно вежливые родовитые … няньки? Или друзья? 

Толстой не спускал с юного друга покрасневших глаз, Одоевский внимательно смотрел на меня. И только княжна продолжала что-то щебетать. Надо признать, у неё прекрасно выходило поддерживать непринужденную беседу. С самой собой.

Дмитрий вдруг поднял на меня глаза.

– Мария! – он дернулся в кресле, вскочил на ноги и пошатнулся.

Толстой, будто ожидавший, что скоро его помощь станет царевичу необходимой, поддержал подопечного. На скулах мужчины заходили желваки.

– Ваше высочество, – я присела, опуская голову.

– Подойдите. Ближе, – отрывисто приказал Дмитрий.

Ровно четыре шага на светлом ковре. Оглушающим ревом бьет по ушам тишина. Царевич рвано выдохнул, я подняла на него глаза.

– Угадаете, почему мы здесь? – спросил он меня, растягивая слова.

– Полагаю, вас задержали дела? – просипела я.

– Да, – твердо ответил он, поморщился. – Или … нет… – царевич дернул головой. Замолчал, обвел комнату рассеянным взглядом и чуть улыбнулся, когда взгляд его снова остановился на мне. – Я приехал забрать вас в столицу, Мария, – громко объявил Дмитрий. – Я хочу видеть вас при себе.

Княжна делано рассмеялась:

– Какая смешная шутка!

– Шутка? Нет, я не шучу, – посмотрел он на тетку. – Вчера я обыграл кузена в карты! И теперь хочу в счет долга забрать его секретаря! – он рассмеялся. – Это так забавно... Alex уехал, оставив свою смерть без ... присмотра! 

От его смеха меня затрясло, и потемнело в глазах. Забрать… некому вступиться, некуда бежать…

– Смерть? – вопрос сам сорвался с непослушных губ.

– Смерть! – пуще прежнего развеселился Дмитрий. – У меня своя, у кузена другая, но и у меня, и у него … – он прикрыл веки и по памяти процитировал: – На море, на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце  …  

Дмитрий замолчал, сощурился и сквозь зубы сказал:

– Ну же, Мария Михайловна! Что это?!

Я поправила шаль на плечах и тихо ответила:

– Игла?

– Верно. – Довольно улыбнулся он.

Игла… Его высочество не лишен чувства юмора, пусть и немного мрачного. И я бы непременно оценила этот очаровательный каламбур, если бы не страх.

Игла… и её сиятельство будет счастлива избавить племянника от этой чертовой иглы! Даже если я стану сопротивляться, даже если попытаюсь сбежать … далеко ли убегу больной? И что смогу противопоставить мужской силе? Огонь? Ну, положим, только … что будет потом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Один, два, три… un, deux, trois… Я спокойна. Я не беспомощна.  

В нос ударил запах паленой плоти, и как наяву я увидела обгоревший труп. Грудь сдавило, я откашлялась и, сделав глубокий вдох, расправила плечи.

Да, я не беспомощна, но и защитить себя вряд ли смогу.

– Прекрасная аллегория! – с ненатуральной улыбкой заметила Анастасия Алексеевна. – И карточный долг, разумеется, священен, мой дорогой. Но вчера вы с Алексеем … не садились за стол.  

– Нет? – нахмурился Дмитрий, разом сделавшись похожим на обиженного ребенка. Тяжело опустился в кресло, вновь затих, а затем кивнул сам себе. – Неважно. Мы отправляемся немедленно.

– Мария Михайловна еще не оправилась после болезни, – уверенно возразила княжна.

Дмитрий тяжело задышал и, откинувшись на кресле, закрыл веки.

– При мне есть медик. Не нужно волноваться, дорогая тетушка. И перечить … тоже не нужно.

Что ж, я была благодарна Анастасии Алексеевне за эту попытку защитить меня. Жаль, та была пустой.

– Вы позволите мне подняться за вещами? – выдавила я.

– Разумеется, – ответил за царевича Одоевский.

Княжна подхватила меня под локоть и радостно улыбнулась:

–  А ведь всё действительно складывается наилучшим образом! Мне как раз тоже нужно в столицу!

Я сглотнула и на негнущихся ногах вышла, ведомая её твердой рукой. Княжна проводила меня до самой лестницы и, прежде чем уйти, приказала:

– Собирайтесь, chéri. Развлечете меня в дороге.

Сборы мои были быстрыми – что там собирать? Не подобранный же Алексеем гардероб? Я затребовала у Груши найти мой саквояж и, с радостью обнаружив свои нехитрые пожитки в нем, добавила смену белья и чулок. Говорят, мужчинам чужда любовь к красивым вещам. Лгут. Нежный шелк, тончайшее кружево, атлас лент и крошечная вышитая буковка «М» на каждом предмете туалета… вы затейник, ваше сиятельство. Спасибо вам.

Спасибо, что думая о тебе, я забываю даже о страхах. Впрочем, думая об Алексее, я забываю обо всём.

Агриппина закудахтала рядом и добавила мне пару платьев на свой вкус. Изысканный – всё, что она добавила к уже имеющимся вещам, было красным.