Тайна баронета

Рейнир, глядя прямо в глаза молодому мужчине, медленно, нараспев начал говорить что-то. Голос его, довольно негромкий, надо сказать прямо, смешался с шумом дождя, практически сливаясь с ним и изредка прерываясь периодически звучащим громом, становясь практически неслышимым для сторонних наблюдателей.

Винсент, хмурясь, сделал еще шаг вперед, поворачивая голову немного вбок и напряженно вслушиваясь.

– Да что же ты так тихо-то, гад… – пробормотал он и, замерев на месте, закрыл глаза, весь обращаясь в слух.

Несколько секунд, казалось, ничего не происходило. Маг продолжал шептать, почти напевая шепотом невнятное заклятие; Винс слушал. Затем, хмурясь, повернулся к своим спутникам и, едва заметно пожав плечами, виновато покачал головой.

– Очень трудно разобрать. Он говорит едва слышно, да и я не могу себя назвать очень большим знатоком латыни, так что… За точность я не ручаюсь. Но, если мой вольный перевод вас устроит, то, полагаю, слова его могут звучать так: «Землею связываю тебя с Небом, Облаком с Луной и Дождем со Звездами. Да окрасится трава у ног твоих алым, да даруют ручьи и реки тебе новую жизнь, и хлынет… хлынет…» Черт тебя дери, старик, говори громче! Кажется, хлынет дождь. К тому же, очистительный. Да, «хлынет очистительный дождь на твою голову, меняя местами прошлое с будущим, и уничтожая настоящее. Да будет путь твой отныне и вовеки лишь в твоих руках, будет он выбираем лишь тобою. Дарую тебе… Нет, даю тебе силу великую, и дарую власть на людьми и временем, Винсент де ля Бош…» – хранителя памяти откровенно передернуло и он, морщась, с видимым усилием продолжил, – «Да будет так». Ну, или «аминь», хотя здесь это слово использовано не в самом обычном смысле. «Засим нарекаю тебя…» э… Нарекаю тебя… Тебя нарекаю… Тьфу. Кто-нибудь здесь кроме меня знаком с латынью? – взгляд мужчины почему-то обратился к мгновенно растерявшемуся Дэйву, – Что, совсем никто? «Custos memoriae» как переводится, знает кто-нибудь?

– Похоже, что-то связанное с памятью, – неуверенно отозвалась девушка, – Мемори – это же вроде память?

– Memoria, – поправил Винсент, – Спасибо за помощь, Татьяна, но твое латинское произношение… кхм, мда. Какие еще есть варианты, ребята? Там еще одно слово.

– Я не знаком с латынью, и мое произношение, пожалуй, будет еще хуже, чем у Татьяны, – Ричард мимолетно улыбнулся, как всегда испытывая некоторое удовлетворение, вставая на защиту девушки, – Но рискну предположить, что это, собственно, и есть «хранитель памяти», – он покосился на самого себя на склоне холма и, пожав плечами, недовольно поморщился на раненное, – Кем бы, в конечном итоге, ему еще тебя нарекать?

– Логично, – хранитель памяти помрачнел, вновь оглядываясь на мага и стоящего перед ним на коленях человека, – Стало быть, «засим нарекаю тебя «хранителем памяти» и дарую тебе новую жизнь, свободную от старых грехов!»

Последнее слово, произнесенное им, неожиданно совпало с мигом, когда маг завершил последнюю линию из начертанных на лбу своего подопытного и, отступив на шаг, внимательно на него взглянул.

На лице его отобразилось беспокойство изобретателя, первый раз пробующего техническую новинку в действии. Заработает или нет? Все ли расчеты произведены верно, все ли детали подогнаны? Все ли сделано правильно?..

Венсен шумно втянул воздух и неожиданно выгнулся дугой. Голова его оказалась запрокинута, дождь хлестал по бледному, как мел лицу, внезапно поднявшийся ветер путал и ерошил не так давно приведенные в порядок волосы, рвал одежду молодого мужчины. Тот же, словно и не замечая издевательств стихии, тяжело дышал, закрыв глаза. Несколько долгих, бесконечных мгновений ничего не происходило, только кровь из, судя по всему, не исцеленных ран, размокнув под каплями дождя, медленно потекла по его спине вниз, мешаясь со струями воды и пачкая новую рубаху.

Внезапно мужчина пошатнулся и, распахнув глаза, стал заваливаться вперед, словно собираясь упасть ничком, лицом в землю. Он бы, наверное, и в самом деле упал, если бы не успел в самый последний момент подставить руки, принимая позу, схожую с позой отжимающегося спортсмена.

Волосы несчастного беглеца, подопытного кролика таинственного мага, взметнувшись от столь резкого движения, прядями упали ему на лоб, еще более подчеркивая своей темнотой бледность кожи. Волосы были, конечно, уже мокрыми, да еще и частично перепачканными в крови, вновь идущей из раны, поэтому красноватые капли от них разлетелись в этот миг в разные стороны, осев маленькими рубинами на серебристой траве.

Луна, в эту секунду находящаяся прямо за спиной Венсена, вдруг окрасилась в желтый. Казалось, дымка наплыла на ночное светило, сменяя цвет белого серебра мягкой позолотой. Лишь кое-где на ее поверхности, четко видные на большом шаре, остались заметны темные пятна, не дающие забыть, что, не взирая на смену цвета, луна по-прежнему осталась луной.