Тайна баронета

Молодой мужчина, несчастный страдалец, неожиданно захрипел и хрип его напомнил скорее ворчание рассерженного зверя, нежели бессловесную мольбу умирающего человека, каковым он в этот миг вполне мог считаться. Происходящее с Венсеном немало походило на агонию и лишь присутствие рядом его будущей, вполне здоровой и жизнеспособной копии, не позволяло наблюдателям испугаться.

Облако, созданное магом, и до сей поры бесцельно висевшее среди влажной синевы, не принимающее никакого участия в совершаемой экзекуции, медленно поплыло вперед. Хотя, не смотря на плавность и кажущуюся неспешность этого движения, сгусток тумана, надо заметить, довольно скоро оказался точно над головой или, вернее будет сказать, спиной мужчины и замер там, немного вытягиваясь и образуя золотисто-серебряную нить между скорчившимся на земле человеком и неизмеримо громадной луной.

Венсен согнулся еще сильнее, упираясь в землю лбом и обхватывая голову руками. Глаза его были широко распахнуты, ребра ходили ходуном от частого дыхания, а рубаха, натянувшись на спине, уже трещала по швам. Лунный свет, словно пройдя сквозь облако, рассеявшись через него, неожиданно окутал его целиком, и глаза мужчины в этом свете полыхнули желтым пламенем.

Хранитель памяти из будущего поморщился. Прежде ему как-то никогда не приходило в голову, что обращение его со стороны может выглядеть столь не эстетично. Впрочем, с той же долей вероятности можно было утверждать, что натренировавшийся за пятнадцать столетий Винс принимал теперь звериный облик куда как быстрее и безболезненнее как для себя самого, так и для психики окружающих.

Рубаха на спине будущего (если уже не нынешнего) хранителя памяти с треском разорвалась, буквально лопаясь по швам. По обнаженной спине забарабанили капли дождя, которые, судя по всему, отнюдь не даровали мученику облегчения, а даже напротив – добавляли если не боли, то неприятных ощущений уж точно. Венсен да Бошер, Винсент де ля Бош, как окрестил его маг, совершенно по-кошачьи дернул спиной.

Хранитель памяти из будущего, наблюдающий за этим, невольно передернул плечами.

– Не люблю воду, особенно с небес… – пробормотал он и, тяжело вздохнув, отступил назад, словно не желая принимать участия в том, что творилось у него на глазах.

Тем временем, Венсен, которого мы пока что будем называть прежним именем, неожиданно зарычал, стискивая землю пальцами. Размокшая под дождем, напитавшаяся его влагой почва легко поддалась, позволяя мужчине загрести ее, и последний, рывком выпрямляясь, с горящими жгучей ненавистью уже полностью желтыми глазами, швырнул комья земли ввысь, словно стремясь отомстить небу за непрекращающийся дождь. Земля не вернулась, исчезнув, слившись в единое целое с темной синевой наверху.

Когда он опустил руки, сходства с человеческими они уже почти не имели. Кожа на них, как, впрочем, и на обнаженной спине, стремительно сменялась желтой жесткой шерстью, вместо грязных ногтей буквально на глазах отрастали угрожающе длинные когти, а всклокоченные волосы сменялись черно-желтой косматой гривой.

Хранитель памяти опять упал вперед, на этот раз опираясь уже на лапы. За спиной его мелькнул в воздухе длинный хвост с кисточкой на конце, прошло еще несколько тягучих, отвратительно бесконечных мгновений, и вот уже среди высокой травы, возле подножия большого холма, медленно поднялся на все четыре лапы огромный лев.

Он тряхнул головой, стряхивая с гривы капли дождя, раздраженно хлестнул себя по боку хвостом, как будто пытаясь так сбить воду со шкуры, и неожиданно издал тот самый рык, рев, которым через многие столетия он будет пугать как людей, так и нелюдей, рискнувших напасть на пока еще несуществующий замок.

Словно повинуясь этому реву, среди травы, там, куда несколько раньше попали капли крови новоиспеченного хранителя памяти, медленно поднялись темно-алые цветы. Возле лап льва как будто разлилось красное море, и хищник, косясь на него с явным недоумением, невольно поджал одну лапу.

Татьяна, немного вытянув шею, попыталась получше рассмотреть прекрасные цветы, силясь определить их принадлежность к какому-либо виду растений, однако, потерпела фиаско. Дать однозначное, точное название тому, что выросло из капель крови хранителя памяти, было довольно затруднительно – цветы походили одновременно и на маки, и на розы, один из них смутно напоминал астру, а другой, казалось, смахивал на орхидею. Они словно собрали в себя все существующие на земном шаре соцветия, вобрав все возможные оттенки красного цвета. При свете луны, с которой медленно исчезала, словно смываемая дождем, золотистая дымка, они казались то нежно-розовыми, то темно-бордовыми, едва ли не черными, поэтому даже цвет их определить было довольно сложно.