Тайна Белой Розы

— Алистер!

— Именно. Мы должны найти его и передать сообщение.

— Но он, вероятно, уже знает. Мне не нравится думать об этом, но он, скорей всего, получал те же самые шифры. И платит деньги за такой же шантаж.

— Он не знает, что профессор Хартт убит, — взволнованно произнёс я. — Он не знает, что может быть следующей жертвой.

Глава 22

Морг, Центральная улица.

10:00.

Мы решили отыскать доказательства убийства Хартта — веские доказательства, которые могла предоставить только наука, — в морге. Здание возвышалось над нами, как безликий монумент, отбрасывая мрачные тени на Центральную улицу.

Иногда, когда суеверия брали надо мной верх, я думал о многих ушедших душах, чья насильственная, безвременная кончина заставляла их проходить через этот дом. И даже когда мой рациональный ум держал суеверия под контролем, я все еще входил туда с немалым трепетом.

Сам доктор Дженнингс скорее назвал бы это место «домом знаний и науки», а не «домом смерти». Он верил, что наука дает истину, а истина обеспечивает справедливость.

Но у меня были другие мысли на этот счёт: правда у каждого своя, а науку можно интерпретировать по-разному.

Но в данном случае неопровержимые факты, которые предоставлял доктор Дженнингс, — собранные с массивных металлических столов, где стальные инструменты врезались в плоть и кровь и вытягивали их секреты, — давали мне самое полное приближение к определенным знаниям, которые могли мне помочь в раскрытии преступления. И если одна конкретная улика не всегда приводила к правосудию, что ж — в этом вина совсем не коронера.

Когда мы вошли в здание и начали подниматься по мраморной лестнице в кабинет доктора Дженнингса на втором этаже, Изабелла придвинулась ближе ко мне.

По словам секретаря из полицейского участка, Малвани, несмотря на травму, сумел добраться до центра города и сейчас встречался с коронером.

И действительно, мы услышали отчётливый ирландский акцент Малвани еще до того, как подошли к приоткрытой двери доктора Дженнингса. И Деклан, как всегда, спорил.

— Вы хотите сказать, что сама траектория пули указывает на то, что это не самоубийство? А с каких это пор вы стали экспертом по баллистике, доктор?

— Я кое-чему научился, проведя сотни вскрытий трупов с огнестрельными ранениями. Это не было самоубийством, Малвани, — решительно заявил доктор Дженнингс. — Зиль оказался прав.

Я сделал глубокий вдох, громко постучал в дверь и открыл ее прежде, чем прозвучало приглашение войти.

— Помяни чёрта, — с широкой улыбкой поприветствовал меня доктор Дженнингс и остановил взгляд на Изабелле. — Не думаю, что мы имели удовольствие быть представлены друг другу, мисс?.. — Он привстал со своего места.

— Миссис Синклер. Невестка профессора Синклера.

— Ах, — в его глазах промелькнуло узнавание. — А где сам профессор? Я думал, он будет рад помочь в таком громком деле.

— К сожалению, нет.

Мой ответ был кратким, и Дженнингс истолковал его неверно — как я и хотел.

— Значит, вам нужна моя помощь, — довольно произнёс он. — Присаживайтесь, — он жестом пригласил нас подвинуть два стула из угла его кабинета. — И если у вас хватит духу, угощайтесь.

Между нами на тарелке лежала стопка сухих сэндвичей с индейкой — прямо рядом с несколькими страницами отчета о вскрытии Аллана Хартта. Я взял себе один из них. Несмотря на предмет, который мы собирались обсудить — не говоря уже о двух черепах, которые смотрели на меня с книжной полки рядом со столом коронера, — я был голоден.

— Кажется, вы говорили, что траектория пули явно исключает самоубийство, — произнёс я.

— А ваш друг во мне сомневался. — Дженнингс передал мне часть своего отчета. — Но мне казалось, пули всё же входят в компетенцию патологоанатома вроде меня. Ни у кого нет большего опыта в оценке повреждений, которые пули наносят телу, и траектории, которые они принимают, когда уничтожают жизнь. А уж великий город Нью-Йорк дал мне достаточно возможностей для изучения сего предмета.

Он махнул левой рукой в сторону стеклянной банки, стоявшей на книжной полке, доверху наполненной маленькими блестящими золотистыми шариками.

— Пули? — спросила Изабелла. — Там их, по меньшей мере, штук пятьдесят!

— Все они принадлежат жертвам, которых я вскрывал. И еще две такие же банки стоят у меня в лаборатории.

Ну, конечно; а ещё в его лаборатории были банки с препаратами, которые я старался слишком пристально не разглядывать. Он собрал все это для своих исследований — от образцов тканей до срезов печени.

Я просмотрел отчёт о вскрытии.

— Что навело вас на мысль об убийстве? Отсутствие пороха вокруг раны?

— Именно, — доктор Дженнингс ткнул ручкой в соответствующий раздел отчета о вскрытии. — Если бы Аллан Хартт покончил с собой, то пистолет выстрелил бы в нескольких сантиметрах от его головы. Это оставляет следы пороха вокруг раны. Но ни рана Хартта, ни наволочка на его голове не были загрязнены, что указывало на то, что выстрел был произведен с расстояния не менее тридцати сантиметров — а это физически невозможно при самоубийстве.