Тайна без точки

Младший Владимир прибыл, как он говорит, из Ростовской области. Ошеломляюще похож на Сашу Шубина.

— Я один на родине остался! — обезоруживающая улыбка — Шубинская. Родители старшины контрактной службы Владимира Садового уже спали. Их сын — турбинист. 7-й отсек — его рабочее место. Эта магическая цифра «семь» позволяла им надеяться. Людмила Петровна воспитала Владимира, но она не родная мать. У отца, Сергея Владимировича, Владимир — единственный сын. Садовые приехали из поселка Юганец Нижегородской области.

Заброшенный поселок или нет? А они все в России заброшенные.

Выкарабкиваясь из нищеты, идут ребята на подлодки. Конечно, по призванию! Конечно, по зову сердца! Конечно, мечтая о море!

Иногда гибнут! Наверное, это страшно, когда единственный сын становится заложником большой разрухи, называемой нашей страной.

20 августа.

«Зона бедствия» — ясно говорили все комнаты и залы Видяевского дома офицеров. Потом скажут: дурдом. Возможно — в дурдоме не была. Но некоторые родственники действительно напоминали умалишенных. Каждый уголок этого обычно пустынного заведения заполнен людьми.

В приемной теперь оперативный штаб, телефоны трещат, как в Смольном. В инструкторской — телеграф, можно позвонить по прямому даже за границу. В зале для бальных танцев разместилась финчасть, компьютеры дробятся в зеркальных осколках. Вдоль стены простые деревенские скамьи. Бессильно опустив руки, на них сидят родственники.

Эльмар Иванов. Отец старшины контрактной службы. У Ивановых этих вывернутые имена: отец Эльмар Васильевич, сын Василий Эльмарович.

— Смотрите, ботинки купил, — наивно говорит Эльмар. — Первый раз в жизни. Всегда в сапогах ходил. А тут деньги дали на дорогу…

В семье Ивановых пятеро детей. Сам хозяин получает 280 рублей в месяц, да и тех не видит в сельской глубинке. Он работает слесарем на линии дойки, жена — доярка. Таких денег, что получал его сын, старшина Василий — около 3 тысяч рублей — в родной деревне отродясь не видывали. Обычный контрактник, каких в Видяево много, обычный марий-элец с обычной русской фамилией, Вася, как оказалось, был единственным кормильцем большой семьи.

Эльмар показывает фотографии, рассказывает про марийский народ, говорит, что они такие смирные, что их даже в Чечню не берут, говорят, что сразу убьют.

Вспоминает о сыне, смеется, потом спохватывается:

— Ой, он же сейчас на лодке! А вы не думайте, что я такой болтливый, просто выговориться надо. Василий-то работящий был… — случайно оговаривается он.

Кроткая, тихая воспитательница детского сада Нина Романовна Аникиева сказала, как отрезала:

— Деньги получать не буду! Не могу… пока сын живой…

Накануне похода Роману Аникиеву исполнилось 22 года. Вместе с друзьями он пошел в сопки. Тогда сухой такой, жаркий день стоял, и на болотах высохла морошка, словно она никогда там не росла. Молодые и задорные — ребята бегали по сопкам и громко кричали. Все они были с «Курска», а жить им оставалось шесть дней. Рома прожил на этой земле ровно 22 года и шесть дней — он был самый молодым на подлодке.

Вечером мы посещаем семьи с военным психологом Виктором Иосифовичем Высоцким.

Скромная квартирка на первом этаже. Здесь жил со своим другом Вадим Бубнив. Его отец приехал из Копейска Челябинской области и сразу же попал в госпиталь. Мы знали, что его выписали и зашли.

— Как себя чувствуете, Ярослав Степанович?

— Да я-то что? Вот сына не вернешь…

— Рано еще отчаиваться, Ярослав Степанович!

— Я все понимаю, не надо меня утешать, — отвечает бывший шахтер. — Если тело достанут, как мне его перевозить?

Высоцкий рассказывает обстоятельно и со знанием дела.

— Что деньги выдают — это хорошо, — продолжает Бубнив, — ну а все остальное? Вот я стою в вашем штабе со своим горем, и ко мне очень внимательны. А тут слышу, как старший офицер кричит на подчиненного: «Ну ты, проститутка, как ты выполнил поручение?» Поверьте, я был лучшего мнения об офицерах и вообще о военных.

Мы отводим глаза. Мы тоже были лучшего мнения о флоте и нашей стране.

21 августа

Лишь тот, кто не знает Ирину Шубину, может не понять ее улыбку, когда она выйдет из машины.

— Держусь! — она сказала так, как будто хорошо держаться было главным смыслом ее жизни.

Мы обнялись, хотя не были даже близкими знакомыми. Пройдет еще два дня, и она сорвется в истерике.

— Хотим просто посмотреть, где же служит Игорь. Мы никогда не видели подводных лодок, — доверительно сообщают родители мичмана Федоричева.

Они только что приехали из Тульской области — настроены благодушно.

Видяево — словно черная метка. Люди приезжают спокойные и уравновешенные. А через какое-то время видяевский водоворот, втягивая в себя свежие силы, быстро выплевывает изжеванные.

В штабе знакомлюсь с Игорем Козадеровым, братом мичмана Владимира Козадерова, он из Липецка.

— Поддержите Наташу! — говорю ему. — Она в полном отчаянии, говорит, что никому не нужна, на руках двое маленьких детей.

— Нужна! — ответил Игорь. — Мы готовы отдать ей дом, только что отстроились для себя. В беде не оставим!