Тайна без точки

Тогда еще не приехал Президент страны, и не прозвучало обещание всем дать квартиры. Тогда еще никто не знал, как сложатся судьбы этих женщин. Пройдет день и тревога за судьбу детей у женщин если не уйдет, то утихнет немного.

Изменится и отношение к Президенту после его приезда.

— Состояние женщин ужасное, — рассказывал Валентин Онегин, главный психиатр области. — Проявляется резкая реакция на Президента страны. Женщины ждут хоть какой-то информации. Военные ее не выбросили.

Не выбросили! Это вообще-то сильно сказано. Военные выдавливали ее по капле, как будто она была взрывоопасной.

Почему-то именно в тот день стало известно неожиданно много. Что вскрыт спасательный люк. Что живых в девятом отсеке нет. И надежда остается только на пресловутые пустоты.

Женя Родионова и Таня Гелетина жили у Чубаревых. Я забежала к ним перед поездкой в аэропорт.

— Так, Таня ест фасолевый суп, запишем, — пошутила я, и Таня засмеялась.

Таню и ее маму Аллу Ивановну я видела впервые.

Когда позднее показывали видеозаписи трех друзей — Родионова, Гелетина и Чубарева — я спросила, кто эта красивая девушка?

— Да Таня-же это, — удивилась Женя.

Это были два разных человека — Таня до трагедии и Таня после.

— Борис очень любил свою жену! — рассказывали ребята со «стополсотого».

Мурмашинский аэропорт. Мы встречаем чартерный рейс из Москвы. Прибывают 103 человека. Перед самым вылетом прозвучало сообщение по телевизору, что живых в подлодке, вероятно, нет. Те, кто сейчас в воздухе, наконец, услышали глоток правды о сыновьях — мы ждем посадки со страхом.

Журналисты «охотятся» за военными. Те не отвечают ни на какие вопросы. Общение с журналистами приравнивается на флоте к государственной измене. Телеоператор, притворяясь рядовым гражданином, несет под мышкой «дуло» телекамеры, которая торчит из-под куртки. Автобусы для родственников въезжают прямо на поле.

Они выходят. Спокойны. Как мертвецы. Потухшие глаза. Бледные лица. Вещей нет. Как на экскурсию.

Сходят по трапу. Останавливаются, словно в раздумье, стоит ли ступать на эту землю. И ступают, автоматически выполняя то, что им говорят. Это шок.

Среди родственников маячат серые куртки специалистов МЧС. На несколько дней они станут ближе, чем брат или муж. Среди них дочь самого министра по ЧП Сергея Шойгу. Никто об этом так и не узнал.

Разумеется, в самолете ехали и журналисты — под разными соусами, но наметанным взглядом их можно было узнать. В тот же день после обеда Иван Нидзиев сообщил, что некий фонд хотел бы помочь семьям погибших.

— Ну и пусть оказывают, — ответила я. — Назвать счета?

— Нет, они хотят оказать адресную помощь. Расскажите им про отдельные семьи. Я вам кабинет выделю.

Мне показалось странным, что нам выделяю кабинет, но в той суете чего только не происходило. Начинаем беседовать, вижу, что один внимательно слушает, а другой, прикрывшись бумагами, подробно записывает. Заметив, что вопросы крутятся не вокруг бедности, а вокруг сенсаций, я ухожу. В общем, непрофессионально сработали ребята.

В автобусе пытаемся разговорить близких. Таковы рекомендации психологов.

Интеллигентные Коровяковы отвечают неохотно.

Николай Дураев, брат сестры Анатолия Беляева держится бодрячком. Круглое лицо его светится любопытством и живым интересом к происходящему. После экскурсии на АПРК «Воронеж» — такой же корабль, как «Курск» он получит инфаркт. Поэтому Дураевы уедут из Видяево последними.

— Я-то думал, что Толька наш котлетки жарит себе на этой подлодке, — скажет он позднее.

Слез нет. Какая-то неестественная тишина. Немолодая женщина часто хихикает.

— Хотите минералки? — предлагаю ей.

— Ну, конечно, хочу! — оживленно восклицает она и смеется, лукаво щуря глаза.

Становится страшно — это мама Мурата Байгарина.

В середине пути она потеряла сознание. Ее вынесли из автобуса и положили на траву.

А день был какой чудесный! Легкий, чистый, ясный. Счастливое солнце так сияло на ласковом небе, как будто никогда на земле не случалось никаких трагедий и никто никогда не сходил с ума.

22 августа

Главный день тревоги. В каждом звуке. В каждой слезе. В каждой вспышке истерики. Самый длинный день в моей жизни…

Никто не уходил из штаба. Близкие стояли на улице под моросящим дождем и ждали. Молчали. Наступило время правды, время жажды правды, время мести за ложь.

— Они убили не только нас. Они убили всех жен, матерей, сестер! — сказала Оля Шевчук, сестра Алеши…

— Кого вы имеете в виду?

— Того, кто их не достает.

Ближе к обеду подъехал главком Куроедов. С ним были губернатор Мурманской области Евдокимов и вице-премьер Клебанов. Тут же, на улице, их остановили люди.

— Мы всех достанем, — повторял Клебанов, пытаясь пробиться через толпу. — Нет, оттуда никто не ушел, водолазы работают, мы всех достанем.

В 13 часов началось собрание. Теперь их никто не назначает и никто не отменяет. Они проходят по какому-то своему негласному сценарию. Становятся стержнем, на который нанизывается вся остальная жизнь. Говорил почти один Владимир Куроедов:

— Я только что с борта корабля. Работы шли и будут идти.

— Какая обстановка?