Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота

К сожалению, и сегодня находятся историки, которые не прочь опорочить память героя брига «Меркурий». Вот, к примеру, как описывает события, связанные со смертью Казарского, николаевский историк и фанатичный почитатель адмирала Грейга и его сожительницы Ю. Крючков «Печальной оказалась также и судьба главного героя Черноморского флота Александра Казарского. В апреле 1831 года он был уволен от командования кораблем и переведен в Николаев, в штаб Черноморского адмиралтейского правления (это ложь, Казарский был забран в Петербург. — В.Ш.). Здесь он, как флигель-адъютант, выполнял различные поручения императора. Дело в том, что звание флигель-адъютант — это административно-фискальное, такое звание давалось царем особенно доверенным лицам, которые могли напрямую связываться с ним и должны были замечать все недостатки и преступления и доносить непосредственно Николаю I. За выполнение этих поручений в 1831 году Казарский был пожалован чином капитана первого ранга. Надо полагать, имея честную и прямую натуру, Александр Иванович ретиво (!) исполнял свой долг перед царем и Отечеством. Из архивных документов известно, например, что он принял деятельное участие в работе комиссии, расследовавшей деятельность Севастопольского порта по доносу (адъютанты императора не доносили, а докладывали. — В.Ш.) флигель-адъютанта Римского-Корсакова Согласно распоряжению императора, Грейг назначил комиссию в составе контр-адмирала Беллинсгаузена с правами председателя, флигель-адъютантов Римского-Корсакова и Казарского, капитана 2-го ранга Юрьева и одного из аудиторов Черноморского флота Комиссия работала три года, но так и не смогла доказать злоупотребления, так что Николай I указом от 4 февраля 1831 года прекратил это дело до производства общей ревизии по Севастопольскому порту.

Судя по архивным материалам, Казарский был холостым и не прочь был, кажется (!), приударить за дамами николаевского “полусвета” (дамами “полусвета” традиционно называют проституток, таким образом, Ю. Крючков обвиняет Казарского в низких моральных качествах, не имея к тому никаких доказательств. — В.Ш.). И они, по-видимому, весьма интересовались этим красивым моряком с блестящей карьерой, который с некоторых пор стал и довольно богатым (Казарский никогда не был богат. — В.Ш.). Дело в том, что в Николаев переехал жить из Белоруссии дядя Казарского Моцкевич. Вскоре он умер и завещал Александру Ивановичу приличную сумму наличными. Однако при его смерти наследство это было разграблено, и, как установила николаевская жандармерия с помощью своих тайных агентов, к этому приложил руку городской полицмейстер Г.Г. Автономов.

Возмущенный таким разбоем, Казарский стал везде высказываться, что он выведет всех на чистую воду.

14 июня 1833 года Казарский обедал у вдовы капитан-командора Михайлова. Выпив после обеда чашечку кофе, Казарский почувствовал себя плохо. Он обратился к штаб-лекарю Петрушевскому, но было уже поздно. Лекарь застал Александра Ивановича в тяжелом состоянии и признал отравление Мучительная агония Казарского продолжалась почти двое суток, и 16 июня герой русско-турецкой войны скончался. Жандармерия выявила, что с Михайловой был связан также Автономов, а сама жена капитан-командора была “женщиной беспутной и предприимчивого характера”. Она дружила с некоей Розой Ивановной, “состоявшей в коротких сношениях с женой одного аптекаря”. Вот такую ниточку обнаружила николаевская жандармерия, о чем и донесла своему шефу графу Бенкендорфу в Петербург.

В связи со смертью Казарского родилась еще одна легенда: в одном из исторических журналов конца прошлого века появились воспоминания николаевского жителя того времени, в которых он обвинил в отравлении Казарского не кого иного, как адмирала Грейга в отместку за то, что Александр Иванович якобы разоблачил его в злоупотреблениях, а исполнителем этого мерзкого плана был николаевский полицмейстер Федоров. Но, как это обычно бывает, мемуары пишутся в преклонных годах, и память начинает подводить (?) их авторов (и это основание, чтобы не доверять воспоминаниям Фаренниковых?. — В.Ш.); в самом деле, нигде в архивных документах лично Грейг не был обвинен в злоупотреблениях по службе. Единственное участие Казарского в работе комиссии — не повод, чтобы его травить. Он там был “мелкой сошкой” (и это о национальном герое России! — В.Ш.), уж если и травить кого — так это председателя комиссии Беллинсгаузена Но самое главное, о чем забыл мемуарист — это то, что Федоров в 1833 году уже давно не был николаевским полицмейстером В то время Федоров был комендантом города, а николаевским полицмейстером с 6 декабря 1829 года состоял Г.Г. Автономов (в том разницы особой нет, все — одна шайка. — В.Ш.). Так документы развенчивают легенды.

Прошло несколько месяцев. В октябре 1833 года начальнику Главного морского штаба князю Александру Сергеевичу Меншикову была доставлена от шефа жандармов графа Бенкендорфа личная записка о результатах расследования этого преступления, заставившая надменного князя изрядно поволноваться.