Тайна Черного дома

— И снова, как я понимаю, нам понадобится лом, а, Лука Васильевич? — Кадушкин склонился над несколько странным сооружением из дубовых досок с медной окантовкой, напоминающим ларь. — Жаль крушить, но ведь иначе не добраться, верно?

Маэстро примерился, куда бы ударить. Сейчас он совсем не был похож на того, кем являлся — на разбойника и пирата, а скорее напоминал какого-нибудь горнового с картин соцреализма.

Эффект от его удара получился неожиданный — ларь мгновенно рассыпался. Оказалось, что весь он, что называется целиком, был изгрызен древоточцами: которым, надо сказать, крупно не повезло. Забравшись сюда, они принялись за свое дело, за еду. И грызли это дерево из поколения в поколение, пока не съели все, после чего, замурованные, умерли с голоду.

«Господи! — подумал Лука. — Что только за бред мне в голову лезет…»

Маэстро наклонился, запустил руки в кучу трухи и, вздохнув, повернулся к Луке.

— Тут одному не управиться. Интересно, есть поблизости веник какой-нибудь или швабра? Тряпка, наконец!.. Курт! Кто там на охране?! Мне срочно нужен веник!

Не дожидаясь, он принялся разгребать то, что когда-то было крепчайшим дубом.

— Светите, светите же!..

Из трухи внезапно вынырнула голова. Ее трудно было с чем-либо спутать. Восточное, плосковатое лицо, раскосые, полуприкрытые глаза… Будда!

Маэстро взялся за эту голову руками и тут же из темного месива показалась вторая, точно такая же голова Будды.

— Веник мне! — воскликнул Кадушкин, поглощенный сокровищем.

Курт не смел приблизиться без приказания. К Луке подобные приказания были не по душе. Кадушкин поднял на него глаза.

— Господи, Лука Васильевич! Я прошу вас, прошу…

Наконец веник оказался у него в руках. Не обращая внимания на ужасающую пыль, Маэстро принялся с необыкновенной энергией обметать скульптуру. Теперь уже можно было понять, что она представляла собой единую композицию из золота. И поднять ее было невозможно!

— Лука Васильевич! — кричал Кадушкин сквозь отвратительный пыльный туман. — Я что-то хочу сказать вам, как-то выразить свою благодарность. Так и хочется сказать: «Я вас озолочу!» Но это по меньшей мере смешно. Да светите же вы, светите в конце концов!..

Они дождались, пока уляжется пыль, и увидели необычное, фантастическое изваяние. Лука, естественно, не был специалистом по восточной культуре, но и он не мог не понимать, что группа, составившая композицию, уникальна.

На массивном, изящно вытянутом постаменте, напоминавшем золотое блюдо, сидели два совершенно одинаковых Будды и с удивлением, с интересом, с загадочной полуулыбкой рассматривали друг друга. А по краям постамента-блюда, напоминая забор, одна за одной расположились фигуры мужчин и женщин, мужчин и мужчин, женщин и женщин, занятых соитием. Их позы и способы были бесконечно разнообразны. Посредине какая-то прелестная золотая развратница с неописуемым наслаждением принимала мощные ухаживания осла и, одновременно припав к фаллосу развалившегося на ложе мужчины, пыталась добыть животворящую жидкость. И так везде, во всех фигурах, каждая из которых была полна такого великолепного сладострастия, что оторвать глаз было невозможно.

— А они толкуют, порнуха! — раздумчиво проговорил Маэстро. — Причем все из чистого золота, высшей пробы! — Он повернулся к Луке. — Однако что же с этим сейчас делать?

— Заворачивать! — пожал плечами Лука.

— Пожалуй, верно! — Кадушкин рассмеялся. — Эй, кто там? Курт! Там в комнате есть диван под чехлом. Диван оставить, чехол — ко мне!..

Маэстро снова склонился к скульптурам и, с трудом отрывая взгляд от них, проговорил:

— И сразу же сматываемся! Кажется, это так у вас называется, а, Лука Васильевич?

Глава шестнадцатая. ПОДВОДЯ ИТОГИ

Команда охранников и служащих Черного дома очнулась на следующее утро. Все были абсолютно здоровы. И лишь несусветная вонь напоминала о том, что они якобы умирали от холеры. Воистину, холера ясная!

О нагрянувших внезапно «врачах» забыть им было невозможно — ведь они, «чернодомовцы», скованы были сейчас друг с другом наручниками. Рука одного была соединена с ногой другого, так что едва кто-нибудь пробовал шевелиться, движение отзывалось на всей этой пестрой, несуразной массе. Они копошились, проклиная друг друга, крутых мужиков в белых халатах, которых приняли за врачей, Турукина, исчезнувшего куда-то, бросив их на произвол судьбы.

Но что теперь говорить о них? Пройдет немного времени, и они выпутаются, легко отделавшись. Никто из них не будет наказан. Шеф, которого так боялся Турукин, справедливо решит, что эти люди уже наказаны — самой судьбой, сделавшей их идиотами.

А команда Маэстро ушла исключительно чисто. Под ближайшей же темной аркой опознавательные знаки «скорой помощи» были заклеены широкой полосой липкой ленты, на которой четкими зелеными буквами значилось: «Киносъемочная». Никем не остановленные, с номерами, обновленными такой же липучкой, они благополучно доехали до Рассудова и заперли ворота своей крепости. После чего Генри и Курт бросили жребий на предмет того, кому нынче дежурить. Они поступали так всегда — дежурили не по очереди, а по жребию.