Тайна Дикой Розы

Парадная столовая была полна гостей если не лучших, то все же вполне достойных фамилий. Раскрасневшаяся Кончита сидела в окружении молодых людей. Донья Консепсьон хорошо продумала, как рассадить гостей. Сестры Линарес оказались соседками импозантных отцов семейств и элегантных матрон в бриллиантах. Лучезарно улыбаясь Дульсине, достопочтенные дамы оценивающе поглядывали на ее шею, опытным глазом разглядев холодное совершенство изумруда. Вскоре девушка почувствовала на себе и другие взгляды. Воздав полагающуюся дань имениннице, молодые люди начали вежливо оглядываться по сторонам.

Ощутив внимание ровесников, Дульсина оживилась. Она взглянула на Кандиду и, увидев ее вспыхнувшие от удовольствия щеки, слегка встревожилась. Почему? «Кандида слишком импульсивна и не всегда умеет себя правильно вести», — попыталась оправдать себя Дульсина, испытав до боли знакомое чувство недовольства чужим успехом. Перед этим чувством даже родственные узы были бессильны.

— Не слишком ли тебе весело, сестренка? — сурово прошептала Дульсина. — Не забывай, где ты находишься. Мне просто неловко за тебя.

— А в чем дело, Дульсина? — На лице Кандиды появился легкий испуг.

— Нельзя же таять от каждой улыбки. Не забывай, что ты из рода Линаресов.

— Но здесь все друг другу улыбаются, что в этом плохого?

— Ты не просто улыбаешься, моя милая, ты млеешь. И это только от взгляда. Что же можно от тебя ожидать в дальнейшем?

Соседка Дульсины, напудренная дама лет пятидесяти, отвлекла ее вопросом о колье.

— Нет-нет, — очаровательно улыбнулась Дульсина, — это не наследство доньи Луисы, это подарок отца к восемнадцатилетию.

— Боже, — воскликнула дама, — тебе уже восемнадцать! Как быстро летит время.

Соседи по столу дружно вспомнили Луису Линарес, повздыхав с подобающим приличием о ее былой красоте, хороших манерах и гостеприимстве. Потом не менее дружно подивились возрасту сестер, быстротечности времени и не поскупились на комплименты девушкам. Должное сочувствие было высказано нездоровью Леонардо Линареса. Имя Аугусты не вспомнил никто.

«А отец считает, что я была несправедлива к мачехе, — подумала Дульсина.— Нет, папочка, со здравым смыслом у меня все в порядке, и мне не в чем упрекнуть себя.»

Дульсина бросила осторожный взгляд на старшую сестру. Кандида после замечаний сестры сникла, ее руки упорно теребили туго накрахмаленную салфетку.

— Кандида, почему бы тебе не оставить в покое салфетку?

Кандида нервно дернулась, опрокинула наполненный бокал. От гневного взгляда сестры ее губы задрожали. Дульсина почувствовала, что переборщила.

— Вот и хорошо, что твой бокал опрокинулся. Нам с тобой не стоит пить шампанское. По крайней мере, пока не исполнится двадцать один год.

Игривый тон Дульсины успокоил Кандиду. Пожилой господин с жемчужной булавкой в галстуке сделал знак слуге, и перед сестрами возникли бокалы с апельсиновым соком. Мир был восстановлен, но слегка скованные манеры Кандиды и извиняющаяся улыбка показывали, что уроки сестры не прошли бесследно.

А потом были танцы. Дульсина танцевала и с почтенными господами, источавшими аромат хорошего одеколона, и с разговорчивыми юношами, обильно потевшими в душноватом зале. Вскоре она почувствовала себя избранницей молодого человека, который стремился приглашать ее постоянно, а в случае неудачи не спускал с нее назойливого взгляда. Щеголеватый бежевый костюм, изящные усики, мелковатые черты лица, зато хороший рост. Одно смущало Дульсину — слишком горячие, даже потные руки. Дульсине вспомнились холодные пальцы дона Роберто. «Пожалуй, его ледышки лучше», — усмехнулась она. Но нет, танцевать с этим простолюдином она бы не согласилась, слишком много чести.

Щеголь с потными руками представился Алехандро Кастаньосом. Сын финансиста, студент юридического факультета. Что ж, звучит вполне пристойно. Он взял номер ее телефона, обещал позвонить на следующий день,

«Если не позвонит, я не расстроюсь»,— подумала Дульсина. Студент ее не взволновал, не с таким сеньором хотела бы она танцевать целую вечность. Конечно, он из хорошей семьи, спасибо и на этом. Иное происхождение ее бы оскорбило. Стать объектом внимания и ухаживаний какого-нибудь провинциала, а то и просто смазливого альфонса более чем оскорбительно. Подобная мелюзга сразу должна чувствовать, что она им не по зубам, что она не только молода и хороша собой, но еще и Линарес. Так что не забывайтесь, господа, каждый сверчок знай свой шесток.

Обуреваемая гордыней, Дульсина не давала себе труда подумать, что не было вокруг нее сверчков, что до вчерашнего дня никто не гонялся ни за ее прелестями, ни за ее приданым. После того, как в дом Линаресов вошла Аугуста, дом окружил более высокий забор, чем тот, за исправностью которого усердно следили слуги. Старые связи времен доньи Луисы если не разорвались, то ослабли, а к новым не стремились сами Линаресы.