Тайна дома с часами

– Ума не приложу, Флоренс. Может, они пытаются затащить дом в прошлое, чтобы не нужно было регулировать механизм. Может, он заколдовал часы, чтобы отпугивать каждого глупца, который вознамерится поселиться в этом доме. Айзек ведь не хотел бы, чтобы кто-то случайно нашел часы и разбил их. Не знаю, зачем идут эти часы, Флоренс. Но вот что я знаю точно. Если миссис Изард, или кто она там, вставит ключ в скважину и закончит работу, начатую Айзеком, тогда, в тот самый момент, он вернется. Ты, я и Льюис превратимся в призраков или что похуже, а он взойдет на башню, полный силы. И наступит Конец света.

Льюис зажимал рот обеими руками. Он упал на колени, заходясь в беззвучных рыданиях. Еще чуть-чуть, и он бы закричал: «Эй, я здесь! Достаньте, выпустите меня!», чтобы его обнаружили и отправили в арестный дом на всю жизнь. Но все же он удержался. Льюис все сильнее прижимал ладони ко рту и глухо всхлипывал, вздрагивая всем телом. Проплакав долгое время, он сел на пол и вперил взгляд в темную стену тайного хода.

Миссис Циммерманн и Джонатан вышли из кабинета. Огонь в камине почти потух, но Льюис все не уходил. Во рту стоял привкус аммиака, веки горели. Он достал из кармана платок и высморкался. Где там его фонарик? А, вот. Льюис нажал на кнопку.

Он медленно поднялся и осторожно побрел ко входу в тоннель. Хоть он и шел, расправив плечи, ему казалось, что он крадется. Проведя рукой по задней стенке серванта, испещренной щепками, мальчик потянул за пружину и вышел на кухню. Льюис не удивился бы, если бы за столом, сложив руки на груди, сидели миссис Циммерманн и дядя Джонатан и ждали его. Но на кухне было темно и пусто.

Льюис пошел в спальню. Самочувствие было такое, будто он не спал три ночи подряд. Даже не скинув халат, он рухнул на мятую постель. Мозг заволокла тьма, Льюиса ждала ночь без снов.

Глава девятая

Следующим утром, в субботу, Льюис проснулся в панике. Его ощущения можно было сравнить со скороваркой, крышка которой плотно закрыта, а отверстие, через которое должен выходить пар, забито жвачкой. В голове бурлили мысли, прорываясь к поверхности сознания, но ни одна не казалась разумной. Что ему делать? Что он может сделать?

Льюис сел и осмотрелся. Два пятна солнечного света легли на испещренный щелями пол с пятнами краски. У камина стояло высокое зеркало с зубчатыми украшениями наверху, такими же, как на изголовье кровати. Перед зеркалом лежал красивый плетеный ковер.

Джонатан утверждал, что его сделала прабабушка миссис Циммерманн. Рисунок на ковре назывался «Осенняя листва». На нем красовались ярко-золотые и кроваво-красные листья с зазубренными краями, а несколько зеленых добавляли контраста. Казалось, будто ковер парит, а листики плавают в пруду солнечного света. Это, конечно, только казалось. Ковер не был волшебным. Но Льюис любил одеваться по утрам, стоя на нем. Ему казалось, что он хоть ненадолго свободен от притяжения Земли.

Сейчас Льюис по своему обыкновению натягивал брюки и заправлял в них рубашку, стоя на ковре. Мерцание листьев отрывало его от пола. Сейчас ситуация казалась яснее. Надо было найти Тарби. Тарби придумает, что делать. Он и вправду избегал Льюиса, но ведь они не враги. В любом случае, Тарби виноват не меньше, чем Льюис. Он держал фонарик, пока Льюис рисовал магический пентакль и выводил имя «Селенна». «Наверное, так звали миссис Изард, – подумал Льюис. – Она, должно быть, вложила его в мою голову. К тому же, она так и не упокоилась с усопшими там, за железными дверями…»

Льюис прикусил губу, чтобы отвлечься от этой мысли. Он спустился вниз, позавтракал в одиночестве и поспешил к выходу. До огромного каркасного дома, в котором Тарби жил с девятью братьями и сестрами, нужно было идти через полгорода. Льюиса туда ни разу не приглашали, и он даже не знал, как зовут родителей Тарби, не говоря уж о ком-нибудь из его братьев и сестер. Он помнил, что мистер Корриган – это была фамилия Тарби – держит магазин стройматериалов. Вот, пожалуй, и все.

На дворе стоял апрель, день был солнечный, дул ветер, по небу туда-сюда сновали, скучиваясь и, наоборот, отрываясь друг от друга, белые облачка. Летали птицы, на газонах пробивалась первая ярко-зеленая травка. Добравшись до дома Корриганов, Льюис увидел, как во взрытом и испещренном норами дворе играет детвора. Один из малышей, очень похожий на Тарби, свисал с ветки сухого дерева, к которому были прибиты красные задние отражатели, держась за нее согнутыми коленями. Другие строили земляные замки, били друг друга по голове лопатками, учились кататься на сломанных трехколесных велосипедах или просто сидели и орали, насколько хватало легких. Льюис пробился ко входу в дом, обходя игрушечные грузовики и шины, которыми была завалена дорожка. Он позвонил в дверь и стал ждать.

Спустя некоторое время толстая, усталая на вид женщина подошла к двери. На руках у нее был ребенок, колотивший ее по плечу бутылочкой, которую держал за соску.

– Да? – спросила женщина недовольным голосом, чему Льюис совсем не удивился.