Тайна древнего саркофага

– Нет, он играет на руку социалистам, – говорил Клим Кириллович хозяйке дома, тетушке и профессорским дочерям, которые слушали его заинтересованно и доброжелательно. – Отдает ли себе в этом отчет господин Вересаев? Такие книги душу гнетут и заставляют опускать руки в бессилии. Все мрачно, все абсурдно, все напрасно.

Уловив паузу, Глаша обратилась к хозяйке:

– В комнатах все сделано, не надо ли и во флигеле отравы разложить?

– Нет-нет, – вместо хозяйки быстро ответил доктор Коровкин, – ни в коем случае. Там мышей нет. Во всяком случае, я их не слышу.

В то время как Елизавета Викентьевна рассчитывалась с мышемором, на веранду вышел профессор, заявивший, что запах мятного зубного порошка ему кажется вполне приятным. Муре показалось, что отец таким образом выражает свое скептическое отношение к чудодейственной отраве. Но мышемор словно не услышал слов профессора, слегка поклонился, не поднимая ни на кого глаз, и вышел из дома. Он медленно спустился по ступенькам и направился по дорожке к калитке, затем, выйдя на дорогу, не спеша удалился, вероятно к следующим клиентам.

– Конечно, российская медицина еще далека от идеала, – продолжал доктор Коровкин, – но, мне кажется, он намеренно сгущает краски – зачем? Что – у нас нет прекрасных специалистов? Что – никак по-другому нельзя решить проблемы организации лечения населения? Только путем беспощадной критики? Ведь она не прибавляет денег в земских больницах, не прибавляет. Верит ли он вообще в возможности лечить болезни, распознавать их? Верит ли он в медицину? Следует ли так обнажать перед непосвященной публикой профессиональные промахи и беспомощность врачей, естественную в ряде случаев? Заражать читателей своим медицинским нигилизмом? Зачем нагнетать отчаяние и безысходность? Не лучше ли позитивными примерами побуждать к созидательной деятельности?

– Современная литература, как мне кажется, не стремится улучшать нравы, – согласилась Елизавета Викентьевна. – Реалисты с садистским сладострастием живописуют ужасы и страдания, декаденты – с мазохистской страстью любуются ужасами и страданиями. Даже не знаешь, что рекомендовать читать юным барышням.

– Гомера да Данте пусть читают, – посоветовал профессор, – а лучше пусть учатся пользу Отечеству приносить.

Он подошел к раскрытому окну веранды.

– Господин профессор! Николай Николаевич! – послышался от калитки далекий голос.

Прислонив велосипед к калитке, профессорский ассистент Прынцаев размахивал газетами, зажатыми в руке, и продолжал выкрикивать:

– Да идите же скорее кто-нибудь! Дело важное!

– Что там еще? – Недовольный профессор пошел навстречу своему беспокойному помощнику. Мура и Брунгильда наблюдали сцену, подойдя к окну.

– Профессор, профессор, – ликующе продолжал Прынцаев, увидев приближающегося Муромцева, – не бойтесь! Ничего не будет! Почитайте сегодняшние газеты!

– Что там такое? – холодея, выкрикнул неожиданно для самого себя профессор. – Говорите скорее!

– Там черт знает что такое! – продолжал частить Прынцаев. – Ни в одной газете ни слова нет о вчерашнем самоубийстве!

Глава 7

Барышни Муромцевы, забыв о благопристойной сдержанности, радостно запрыгали по веранде, захлопали в ладоши и закружились.

– Ура! – закричала Мура, подбежала к матери и чмокнула ее в щеку. – Ура! Значит, нам не надо сидеть дома!

Она выбежала на крыльцо:

– Господин Прынцаев! Идите скорее сюда!

– Идет, идет, – проворчал отец, уже возвращающийся от калитки вместе со своим ассистентом. – Принес газеты со станции.

– Господин Прынцаев! – Мура ликующе улыбалась. – Завтра мы можем пойти на ваш велопробег! Мне непременно хочется его посмотреть!

Прынцаев пребывал в счастье: он оказался в центре внимания, он принес хорошую весть. Не терял он надежды, что и старшая профессорская дочь встретит его любезнее, чем обычно.

Брунгильда и правда смотрела на Прынцаева почти с восторгом.

– Подождите, подождите радоваться. – Профессор старался остудить пыл дочерей. – Во-первых, надо убедиться в том, что сказанное соответствует действительности.

– Папа, давай мы вместе посмотрим противные газеты – и как можно скорее! – Мура продолжала выказывать нетерпение. – Одну – я, другую – мама, каждому по газете, мы быстро справимся.

– Хорошо, хорошо, – согласился профессор. – Выбирайте.

Минуту-другую на веранде раздавались только звуки переворачиваемых страниц – В разделе полицейской хроники я не вижу ничего о вчерашнем событии, – сообщила Брунгильда. – Может быть, просто еще не успели? И сообщение появится завтра?

– Тогда все равно, сегодня мы можем еще не беспокоиться, – упрямствовала Мура, – а будем беспокоиться завтра.

– Я тоже не вижу в «Ведомостях» ничего о вчерашнем событии, – подтвердил доктор.

– Надо посмотреть и некрологи на всякий случай, – продолжал руководить профессор.