— Женщина, женщина, вам что, плохо? — голос вывел ее из оцепенения. За рукав пальто Надю держал мужчина в форменной фуражке. С беспокойством заглядывая ей в лицо, он пытался оттереть от края платформы, надвигался на Надю, напирал мощным торсом.
— Идемте, здесь нельзя вам стоять, идемте в медпункт, — продолжал мужчина настойчиво.
Надя оглянулась, увидела направленные на нее взгляды — уже несколько человек остановились рядом, наблюдали. Это было нестерпимо. Она резко вырвала руку, бросилась в зал ожидания, села на скамью, отвернувшись от людей. Мужчина в фуражке не оставил ее, сел рядом, спросил:
— Может, в медпункт все же? Или я фельдшера сюда подошлю, а? Вы не стесняйтесь, — мягко уговаривал он Надю, и она боялась поднять глаза, чтобы не зарыдать в голос от этого неожиданного сочувствия.
Мужчина посидел еще рядом, помолчал, потом опять тронул ее за рукав:
— Я дежурный по станции. Если что — заходите. Поможем. Только не надо глядеть так страшно. Горе-то, оно у каждого бывает. Никто его не минует. Держись, бабонька.
Он ушел, но что-то от него осталось. Как будто Надя была уже не одна. И к той, единственной мысли, присоединилась другая: Веруня. Есть еще время глянуть на дочку, увидеть, как она. Не обидел ли кто? Что с ней?
Надя пыталась бороться с этой мыслью, с желанием сейчас же бежать к тому кирпичному дому, где сидит ее дочка — молча сидит, привычная к одиночеству, к холоду, к неприютному миру.
Ведь еще было время.
В конце концов, не один же поезд проходит здесь. Будут и другие после того, как она только глянет на Веруню, только убедится, что она жива и ничего плохого с ней не случилось…
Раздиралось опять Надино сердце, раздваивалась душа. Опять ничего не вышло с задуманным, а казалось, так просто: раз-раз и конец. Она еще и не решила, как поступить, а ноги уже вынесли ее на площадь, над которой утренний туман осел, название станции висело теперь в предвесенней небесной синеве. И было совершенно незнакомым и бессмысленным. Это отчего-то ужаснуло Надежду.
Чужое место выбрала для нее судьба, совсем чужое и с нелепым названием.
Волнения и бессонная ночь лишили Надежду последних сил. Тяжело поплелась она через площадь к красным домам, которые, как оказалось, стояли не рядом, а почти далеко.
Но вот он, кирпичный дом, где выбита филенка на входной двери, вот и другие, что забраковала она для своей задумки.
А вот и тот, Верунин. Возле дома скалывала лед с тротуара женщина в ватнике, прекратила работу, внимательно глянула.