Тайна Эмили

– Нет, – возразил Козимо, – он учуял тебя, когда ты ещё стояла на дальнем перекрёстке. Можно сказать, тебе повезло, что у него сегодня относительно хорошее настроение. Но если он ещё раз поймает тебя гуляющей без разрешения вблизи этих ворот, то перестанет быть таким дружелюбным, заруби это себе на носу. Пусть тебя не вводит в заблуждение его имя. Эти когти остры, как ножи, и он действует быстрее любой мысли. Не говоря уже о том, что сама попытка без разрешения пройти через ворота осуждается объединением неживых и за этим следует тяжкое наказание. Неживые весьма находчивы, когда дело касается мучений. Чтобы сделать тебя покорной, они могут отнять у тебя воспоминания. Существует рабочий лагерь, где у тебя пропадёт любое желание быть строптивой. Мне надо было уже раньше рассказать тебе о темнице, в которую Систериус рано или поздно сажает всех непослушных, всех бунтарей. И это не обычное подземелье – вот всё, что я могу тебе сказать. Там царит ужасающая пустота, там такие жестокости, которых ты и представить не можешь.

Его голос начал дрожать. Эмили ничего не могла с собой поделать – её затрясло от одного упоминания о магической темнице.

– Объединение неживых, – пробормотала она, – возможно, что оно просто выдумало все эти жестокости, чтобы удерживать неживых на кладбище. Но для меня не может быть ничего более ужасного, чем быть запертой здесь.

Козимо несколько мгновений молча смотрел на неё.

– Даже мысль о твоём убийце? Он учует твой запах, как только ты окажешься рядом с ним там, снаружи. И если ты его и найдёшь, если не он тебя конечно, то он не просто ограбит тебя, – взглядом он указал на её сердце, – вы, духи, ещё находитесь здесь, потому что вас что-то удерживает. Что-то в этом мире. Иногда эта связь становится слабее, иногда вы это со временем отпускаете и как свободные души возвращаетесь в царство мёртвых. Но если вы теряете эту связь в результате насилия со стороны мертвеца, то вы теряете себя. Тогда вы вечно будете лежать в цепях Драугра – так, как рассказывал Систериус… – скованные собственной болью. И однажды вы тоже будете посланы в этот мир, чтобы украсть у других существ их жизни.

Эмили хотелось сказать что-нибудь пренебрежительное, что-то такое, что развеяло бы охвативший её ледяной ужас. Но не получилось. Она с усилием расправила плечи.

– Систериус прав. Убийца украл у меня жизнь. Но часть своей жизни я сумела защитить от него. А это значит, что я не так беззащитна, как все здесь считают.

У Козимо губы растянулись в улыбке.

– Ты ведь сама слышала, что без вмешательства вампиров ты бы давно была во власти Драугра. Возможно, ты смогла обороняться какое-то время, но этого недостаточно, чтобы…

– И даже если это так, – перебила она Козимо, – здесь у меня внезапно появились светящиеся глаза, обострились все чувства. Кто может сказать, какие новые способности я в себе ещё открою, когда наконец уйду с этого кладбища? Очевидно, каждый дух в какой-то мере обладает магическими способностями. Они могут быть очень полезными, если я наконец пойму, как всё это действует.

– Или они могут разложить тебя на составные части, – возразил Козимо. – Магия опасна, нужно время, чтобы изучить её. Ты ведь не можешь просто…

– Да вас послушать, всё опасно! – резко возразила Эмили. – Если на то пошло, я имею право лишь сидеть в склепе и радоваться, что небо ещё не обрушилось мне на голову. Но я всё ещё могу чувствовать жизнь, понимаешь? Свою жизнь, которую он у меня отнял. Я должна попытаться вернуть её себе.

– Тогда ответь мне – почему? – потребовал Козимо. – Почему ты хочешь так рисковать?

Он спросил это без всякой иронии в голосе, в его взгляде внезапно появилась мягкость. И холодный фасад, который Эмили выстроила за последние часы, начал от этого разрушаться. Ей не хотелось признаваться в этом самой себе, чтобы не допустить слабости, но теперь, когда Козимо с такой заботой смотрел на неё, она не смогла устоять – горло её сжалось. Не говоря ни слова, она схватила амулет, который висел у неё на груди. Маленький дракон взглянул на неё так, как он делал это всегда: гордо и упрямо, словно ожидая, что им будут восхищаться, по крайней мере, пятьдесят раз в день. Эмили открыла медальон и показала Козимо две фотографии, которые хранила в нём: смеющаяся Софи на красном велосипеде и отец с растрёпанными волосами и типичным для него взглядом, в котором сквозит вопрос. Он словно ждал, что она вот-вот расскажет ему свою историю.

– Там снаружи у меня семья, – ответила она. – Сестрёнка. Её зовут Софи. Мы потеряли нашу маму, когда были совсем маленькими. И после смерти отца несколько лет назад я ей обещала, что никогда не оставлю её одну. И это обещание я сдержу. Я должна вернуть себе свою жизнь. И мне безразлично, что я для этого должна сделать!