Тайна Эмили

– Вина, – произнёс Принц, и этого одного им сказанного слова было достаточно, чтобы заставить всех присутствующих замолчать. – Это ты умеешь, я хорошо помню. Предполагаю, что и сегодня я об этом ещё услышу. Итак, говори. Какую вину этой девочки ты взваливаешь на себя?

Если бы Эмили стояла перед Принцем на месте Бальтазара, то под его холодным взглядом она превратилась бы в ледяную колонну. Бальтазар же, напротив, спокойно и неподвижно стоял там, словно в снежной буре, и пристально смотрел вверх, на своего судью.

– Я был тем, кто хотел обучить её, – спокойно сказал он. – Я был тем, кто разжигал в ней желание победить, вместо того чтобы заглушить его. И я был тем, кто погнал её в лапы Асмарона. Всё это сделал я, потому что признал в ней дочь Белого Воина в тот момент, когда она коснулась ногой этой земли. С того самого дня у меня была только одна цель: восстановить былой блеск ловцов! И для этого я готов был использовать любые средства, все средства были для меня хороши!

Принц вампиров всё ещё сидел неподвижно, и одной пробежавшей в его глазах искры было достаточно, чтобы заставить всех в этом зале сидеть так же неподвижно, как он.

– А ты не осознавал, что эта цель с самого начала была обречена на неудачу? – спросил он затем. – Эта девочка могла быть дочерью Белого Воина, но она вспыльчива и слаба, к тому же ещё наполовину человек, она не способна сражаться, не говоря уже о том, чтобы одерживать победы. Как ты мог быть таким слепым?

Бальтазар молчал. Казалось, он боролся с собой. Затем он бросил взгляд на Эмили. Ни одно из произнесённых им до сих пор слов не соответствовало истине, и она это знала. Но когда он теперь наклонил голову, девочка поняла, что это не касается тех признаний, что вот-вот слетят с его губ.

– Я не был слепым, – ответил он. – Наоборот, я редко видел всё так ясно, начиная с того момента, как встретил эту девочку. Вы можете об этом не знать, но я обучил большое количество воинов, собственными руками сломал множество надежд и сжёг несметное число павших. Одно я могу сказать с уверенностью: эта девочка – это что-то особенное, такая же выдающаяся, каким был её отец. Она воин, о котором мы только могли мечтать, и даже больше того. Она недавно сказала мне, что я её спас. Возможно, это правда. Но она меня тоже спасла – прежде всего, от того, чего я опасался в течение многих лет. Она напомнила, что во мне есть не только жестокость и холод, но и много всего другого. Во время нашей первой встречи я никогда бы не подумал, что когда-нибудь скажу это, но теперь говорю: она стала мне поддержкой и опорой, которой у меня уже долгое время не было.

Эмили пришлось приложить все свои силы, чтобы подавить проклятые слёзы, которые выступили у неё при этих словах. Она не ожидала, что когда-нибудь услышит подобное из уст Бальтазара, и уж, во всяком случае, не во время трибунала неживых перед лицом Принца вампиров. И она почувствовала себя ещё более счастливой от того, что смогла ответить на его улыбку.

Затем на его лицо вернулась маска.

– Но даже такая воительница, как она, не может совершить невозможное, – продолжал он. – Было поставлено слишком высокое требование – послать её в бой после столь короткого обучения, это я теперь вижу, и признаю своё упущение. Мой Принц, Вы правы. Она ещё наполовину человек, она слаба и ею легко манипулировать. Но во всём этом нет её вины, и одно не вызывает сомнений: если вы запрёте её в темнице, вы её сломаете. Я осознаю, что я не в той ситуации, чтобы просить о чём-нибудь Высокий суд. И всё-таки я должен это сделать, так как знаю, какое большое значение в этих стенах придают таким высоким ценностям, как справедливость и милосердие. Я обращаюсь к Вам с просьбой: не наказывайте ребёнка за мои проступки.

Принц вампиров ни на мгновение не отворачивался от Бальтазара, даже тогда не отвёл он глаз, когда Систериус наклонился к нему и что-то прошептал. Наконец он незаметно кивнул, и слово вновь взял Систериус.

– Справедливость и милосердие действительно имеют большое значение в нашем Объединении, – сказал он и впервые с начала заседания посмотрел на Бальтазара с тем же уважением, с каким он всегда относился к нему раньше. – Если обвиняемая в силу тяжести совершенных ею деяний и заслужила заключение в темницу, существуют и другие наказания, которые также отвечают нашим целям. Исходя из этого, мы приговариваем её к работам в рабочем лагере нашего кладбища под строгим надзором в течение трёх десятков лет, а также к пребыванию в подземелье. Приговор подлежит исполнению после проведённых сейчас же переговоров.

У Эмили начала кружиться голова от одной мысли о рабочем лагере, но Бальтазар взглянул на неё с искрой во взгляде, с помощью этого особого взгляда ему всегда удавалось в любой неразберихе внушить ей уверенность. Очевидно, у него был план, и теперь, когда она поймала его взгляд, это стало ясно. Рабочий лагерь – это было страшно, вне всяких сомнений, но это означало возможность сбежать. И она могла ею воспользоваться, как только возникнет благоприятная возможность.