Тайна гадкого утёнка

Воробьи узнают о тайне, после чего наступает конец

Около трёх часов в ночной тиши раздался вопль. Зиновий с Галей, как поджаренные, вскочили с кровати. Комнаты для постояльцев пустовали, занята была только одна. Кричали, по всей видимости, там.

Держа перед собой свечу, торопливо, скрипя половицами, воробьи шлёпали тапочками по коридору.

– Лебедь! - испуганно вопили за второй от стены дверью. - Бедная, несчастная женщина!.. Уберите её! Она смотрит! Там, в углу!

Зиновий, а за ним его жена ворвались в комнату. Сидя в кровати и указывая дрожащим когтистым пальцем на что-то невидимое, ехидна в очередной раз прокричала:

– Там! Видите?! Скажите: пускай уйдёт. Это не я! Я не виновата!

– Кто там? Я никого не вижу, - ответил Зиновий и тут же, не сдержавшись, недовольно посетовал: - Ох, как же всё-таки нехорошо, что вы к нам пришли.

– Здесь больше никого, - укладывая ехидну обратно на подушку, ласково проговорила Галина. - Только вы я и Зина, мой муж. Ложитесь, вы больны. Зина сейчас пойдёт и позовёт Геннадия Карловича.

– Но, кусочек… - собрался было возразить Зина. Впрочем, это не понадобилось.

– Стойте, не ходите, - перебила ехидна. - Бесполезно. Кажется, приходит конец.

– Ну что вы, - не согласилась воробьиха, - ещё поживёте.

– Кто знает, кто знает, сладость моя, - глубокомысленно покачал головой Зиновий.

– Нет, вы не понимаете, - настаивала больная. - Я предвидела. Нельзя долго и спокойно жить с нечистой совестью. Сядьте, прошу вас. Дайте мне всё рассказать. Помогите снять камень с души, выслушайте.

Зиновий предусмотрительно подвинул стул.

– Сядь, сладость моя, - сказал он.

Галина уселась. Пристроившись у больной в ногах, Зиновий с чутким видом поглядел на ехидну.

– Говорите, что вы там хотели, - произнёс он. - Мы помогаем вам снять камень. Продолжайте.

И больная рассказала.

Около десяти лет назад, когда она работала в инкубатории и помогала птицам нести яйца, после чего те хранились в специальных помещениях при необходимой температуре, с ней, акушеркой Варварой, произошёл один не совсем обычный случай. Тогда это казалось не таким ужасным. Просто попросили сказать неправду. Тем более, были уплачены деньги - половина сразу и половина потом, когда всё было сделано. Первое время, пока Варвара Николаевна была сравнительно молода, всё это не слишком задевало совесть. Но в дальнейшем, когда она лишилась постоянной работы и всё чаще стала просиживать вечерами одна, имея в собеседниках лишь печальные мысли… Словом, она стала сожалеть о своём поступке и не знала, как загладить вину.

– Что же вы такого сделали? - полюбопытствовала Галина.

– Однажды, - продолжала повитуха, - когда было моё дежурство, в инкубаторий пришёл лебедь. Уже немолод. На вид - около пятидесяти; может, чуть старше. Видно: не из бедных. Я сразу обратила внимание: костюм на нём был новый, из дорогой ткани. Я прекрасно разбираюсь: сама какое-то время пыталась шить.

– Ну так что же? - нетерпеливо ёрзал Зиновий. - Что он вам сказал? Попросил сделать что-то непозволительное? Имеется в виду, противозаконное.

Ехидна ответила, что незнакомец предупредил: вскоре в инкубаторий должна поступить одна молодая особа, его породы. На сносях, вот-вот родит. Но о том, что она родит, в книге регистрации, которую обязана заполнять каждая акушерка, записи быть не должно. «Вам ясно? - спросил лебедь. - Ваше молчание будет хорошо оплачено, не сомневайтесь». - «Но как быть с яйцом? - не понимала Варвара. - Ведь я должна буду его проштамповать. Придёт контролёр и обязательно спросит: откуда оно и кто мать?» - «Об этом предоставьте позаботиться мне, - ответил собеседник. - Мать найдётся. Другая, тоже лебедь. Скажет, что яйцо принадлежит ей. Всё, что требуется от вас, - подтвердить её слова. Вы всё поняли?»

– Зашторьте окно! Она там! Уберите её! - закрывшись лапой, вновь заголосила ехидна.

– Галя, будь любезна, - распорядился воробей.

Воробьиха побежала задёрнуть занавеску.

– А теперь, - наклонившись к больной, сказал Зиновий, - ответьте мне: что за лебедь к вам приходил? Вы сказали, он был богат? Кто он? И кто та женщина, которая отказалась от потомства и которую, как я сейчас думаю, вы повсюду видите? Неужели вы не догадались узнать о них? Хоть что-то. Адрес, имя. Фамилия.

– Я могу назвать вам номер, - прохрипела ехидна.

Рискуя заразиться, воробей наклонился ниже.

– Номер чего? - спросил он.

– Запомните… Или запишите.

– Галя, кусочек!.. - внезапно разгорячившись, приказал воробей. - Беги, лети!.. Ручку, бумагу! Срочно!

– Но она сейчас умрёт, неужели не видно?! Нужна не бумага, нужно лекарство!

– И то, и другое! Неси! Живо, в темпе!

Галя бросилась вон.

Когда она вернулась, с собой у неё были остатки бальзама в бутылке, ложка, огрызок карандаша и исписанная с одной стороны подсчётами в столбик бумага. Муж её, как помешанный, вышагивал от стены к стене с неутомимостью маятника и всё время повторял:

– Эл-ноль-три-пять-восемь-один… Эл-ноль-три-пять-восемь…

Галин крик заставил его умолкнуть и остановиться.

– Она умерла?!

– Да, и что?

– И ты спокойно ходишь?!