Тайна гибели адмирала Макарова

Русские корабли энергично атаковали японскую крейсерскую эскадру и заставили ее отступить, нанеся повреждения некоторым вражеским кораблям. Вскоре, однако, Макарову пришлось прекратить преследование, ибо на горизонте появились главные силы японского флота во главе с адмиралом Того. В девять часов утра вся русская эскадра легла на обратный курс, в Артур. Впереди шел "Петропавловск" под флагом командующего флотом.

Погода к этому времени резко начала меняться: все предвещало ясный, солнечный день. Дул порывистый, холодный ветер, поднимая легкую зыбь. Макаров и его штаб находились на мостике "Петропавловска". Здесь же был художник Василий Васильевич Верещагин со своим неизменным альбомом. Известнейший русский баталист несмотря на свои шестьдесят с лишним лет отличался юношеской подвижностью и отвагой. Он во что бы то ни стало хотел лично участвовать в морском бою.

Макаров, стоя на мостике в распахнутой шинели, оживленно давал пояснения Верещагину, собиравшемуся сделать зарисовки эскадры. Японские корабли маневрировали в отдалении. Орудия, недавно грохотавшие, умолкли. До входа в гавань оставалось совсем мало. Было 9 часов 39 минут утра...

Дул свежий ветер, поднимая частую волну. Сквозь серые облака изредка пробивалось яркое весеннее солнце. Эскадра Тихого океана возвращалась в порт-артурскую гавань. Впереди шел броненосец "Петропавловск". На его грот-мачте распластался по ветру адмиральский флаг, словно предупреждая своих и врагов: командующий флотом здесь. В кильватер "Петропавловску" шли броненосцы "Победа", "Полтава", "Пересвет", а затем крейсера "Баян", "Диана", "Аскольд" и "Новик", а далее мелкие корабли.

На мостике "Петропавловска" стоял Макаров. На плечи его была молодцевато наброшена адмиральская шинель, румяное лицо сияло веселым возбуждением. Он говорил громко и энергично:

- Да-с, дорогой Василий Васильевич, это и есть главные силы японского флота, вот они, любуйтесь, пока все корабли адмирала Того еще целы!

И Макаров указал на горизонт, где серой цепочкой вытянулась вражеская эскадра. Рядом с адмиралом стоял пожилой, седобородый, но очень крепкий с виду человек в гражданском пальто и меховой шапке - художник Верещагин. В руках он держал альбом и большой карандаш.

- Значит, первым идет, надо полагать, броненосец "Микаса"? - спросил художник, указывая карандашом на горизонт.

- Так точно, это флагманский корабль адмирала Того. А за ним следуют... Да что это я! Мичман Шмитт, потрудитесь-ка перечислить корабли противника господину Верещагину! Посмотрим, как вы разбираетесь в силуэтах.

- Слушаюсь! - Младший флаг-офицер (адъютант) адмирала приложил к глазам бинокль и четко, как на экзамене, доложил: - Эскадра противника следует в составе броненосцев "Фуджи", "Асахи", "Хацусе", "Шикишима", "Яшима" и броненосных крейсеров "Кассуга" и "Ниссин".

- Верно! - одобрил адмирал, и обернувшись к художнику, продолжал с прежней напористой быстротой: - Видите, какое у них пока превосходство в силах: шесть броненосцев и два тяжелых крейсера - и это только под стенами Артура, и невдалеке еще гуляет эскадра адмирала Камимура из шести броненосных крейсеров. А мы имеем сейчас только пять исправных броненосцев, да и то "Севастополь", шут его побери, не смог вовремя выйти из гавани.

- Степан Осипович, а когда, вы полагаете, вступят в строй "Ретвизан" и "Цесаревич"? - спросил Верещагин, непрерывно делая какие-то наброски в альбоме.

- Скоро, очень скоро, Василий Васильевич! Тогда наши силы хоть и будут уступать японцам, но уже не так, как нынче. Все пойдет на лад, я в этом уверен. И вы еще своими глазами увидите наши победы. Знаете, русский человек медленно запрягает, да быстро скачет.

- А кроме того, - Верещагин, улыбаясь, обернул лицо к Макарову, русский человек под хорошим руководством может делать чудеса...

Макаров как-то неопределенно повел плечами:

- Меня цитируете! Ну что ж, никогда от этих своих слов не откажусь. Да, делает чудеса, когда есть Александр Невский, Петр Великий и Суворов. И еще не одно чудо покажет, точно вам говорю! Ну-с, а что до меня, грешного, то хорош я или плох, пусть потомство рассудит, но одно уж точно: коли суждено нам будет войну проиграть, то живым я этого конца не увижу.

- Что за мрачные мысли, адмирал! - серьезно сказал Верещагин. - Все идет на лад, вы же сами знаете, какой сейчас подъем на эскадре!

- Не сглазьте, Василий Васильевич, - шутливо погрозил ему пальцем Макаров, а затем, резко обернувшись в другую сторону, совсем иным тоном произнес: - "Севастополь" так и застрял на рейде! Безобразие! Михаил Петрович, прикажите ему дать сигнал стать на якорь.