Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Именно этот Манзей указан в «Лермонтовской энциклопедии». В лермонтовском окружении мог оказаться и другой Манзей – Константин Николаевич (1821–1905) – офицер и историк лейб-гвардии Гусарского полка, который указывается в комментариях к воспоминаниям Лорера, упоминающего эту фамилию в числе людей, бывших в Пятигорске летом 1841 года. Учитывая довольно редкую фамилию, можно предположить, что оба лица, ее носящие, являются родственниками, а поскольку имена-отчества не совпадают, а разница в возрасте довольно значительна, очень вероятно, что это дядя и племянник.

Двадцатилетний лейб-гусар скорее мог оказаться в лермонтовском окружении, чем пожилой казачий полковник. С другой стороны, Лорер едва ли обратил бы внимание на двадцатилетнего юнца, а вот солидного полковника мог заметить скорее.

«Прекрасная Еротеида» Е. П. Мусина-Пушкина (1820–?)

Описывая бал, который состоялся 8 июля 1841 года у Грота Дианы, А. И. Арнольди отмечал в своих воспоминаниях: «Наш бал сошел великолепно, все веселились от чистого сердца, и Лермонтов много ухаживал за Идой Мусиной-Пушкиной». Как правило, и на этот факт, и на саму эту фигуру биографы поэта, да и другие, пишущие о нем, не обращают особого внимания. Между тем личность этой особы, при внимательном взгляде на нее, позволяет увидеть многое, связанное с последними днями жизни Михаила Юрьевича.

Ида, а точнее Еротеида, была дочерью генерал-лейтенанта П. К. Мусина-Пушкина, принадлежавшего к одному из широко известных дворянских семейств России XIX столетия. М. Ф. Дамианиди и Е. Н. Рябов, которых заинтересовала личность Иды Мусиной-Пушкиной, изучили биографические данные и родственные связи членов этого семейства, изложив собранные сведения в статье «Эта загадочная Ида Мусина-Пушкина».

Из нее узнаем, что военная служба отца Иды, Петра Клавдиевича Мусина-Пушкина (1766 —?), протекала довольно успешно. Выпущенный из камер-пажей в армию в 1787 году, он сразу же отправился на русско-турецкую войну. Быстро продвигаясь в чинах, он уже к 1799 году стал генерал-майором. А с 1807 года его служба оказалась связанной с Кавказом. Вначале Петр Клавдиевич возглавлял отдельный отряд на Кавказской линии, а позже около полугода, до июня 1811 года, – все войска Линии. Во время Отечественной войны 1812 года он храбро сражался, командуя отдельной бригадой, а в 1813–1814 годах – резервными кавалерийскими эскадронами. Потом Петр Клавдиевич довольно долго «состоял по кавалерии» и, наконец, в 1833 году был уволен от службы.

У генерала было двое сыновей и шесть дочерей. Видимо питая слабость к Античности, Петр Клавдиевич назвал некоторых своих девиц звучными древнегреческими именами. Так, самая старшая звалась Еликонида. Две следующие, правда, именовались привычно – Екатерина и Лидия, но потом снова пошли – Ариадна, Еротеида, Поликсения… Не исключено, впрочем, что Древней Грецией увлекалась супруга генерала, дочь статского советника Анна Петровна Штерич. В девичестве фамилию Штерич носила и княгиня М. А. Щербатова, племянница супруги генерала, хорошо известная лермонтоведам.

Вошли в российскую историю и некоторые из дочерей Петра Клавдиевича. Старшая, Еликонида, вышла замуж за генерала Ивана Алексеевича Орлова, который в то время состоял в должности походного атамана казачьих полков при Отдельном Кавказском корпусе. Впрочем, пятигорским краеведам больше знаком его отец – генерал-майор Алексей Петрович Орлов, на средства которого был построен Дом для неимущих офицеров.

Две самые младшие дочери генерала воспитывались в Екатерининском институте – привилегированном учебном заведении для благородных девиц – вместе с сестрой Арнольди и потому были ему хорошо известны. Но если девятнадцатилетняя Поликсения его особого внимания не удостоилась, то Еротеиду, которой в 1841 году исполнился двадцать один год, он упомянул в своих воспоминаниях трижды – в связи с Лермонтовым. И почти сорок лет спустя, бегло записывая беседу с ним, издатель журнала «Русская старина» М. И. Семевский пометил: «…бал был 7 июля; на чистом воздухе, 2 хор(а) музык(и), над Идой фон(арик) загорелся, Лерм(онтов) сорвал фонар(ик) над Идой…» Как видим, запамятовав дату бала (он состоялся 8 июля), Арнольди крепко запомнил незначительный его эпизод. Значит, волновали старого гусара отношения поэта с подругой его сестры…

Нас их отношения тоже не могут не заинтересовать. Но, прежде чем говорить о них, обратим внимание на два обстоятельства, которые обязательно следует выделить в собранных Дамианиди и Рябовым материалах о семье Мусиных-Пушкиных. Первое – множественность нитей, связывающих ее с Кавказом.