Тайна и ложь

Ёнчжун по-настоящему увлекся кино в то время, когда второй старший брат отца стал хозяином кинотеатра. Детям одним запрещалось ходить смотреть кино, и лишь для Ёнчжуна делалось исключение. Потом появился кинотеатр С., возникла конкуренция, и дядя, освобожденный член местной оппозиционной партии, продал кинотеатр, решив сосредоточиться на политической работе, — но и после этого Ёнчжун безо всяких ограничений один ходил смотреть кино. Оба кинотеатра так до сих пор и остались в ужасно старых зданиях. Находившийся в обветшалом переулке кинотеатр К. с черной звукоизоляционной пластиковой дверью, из которой местами торчали куски ваты, превратился в кабаре. А кинотеатр С., в свое время неожиданно выросший среди поля благодаря строительству на том месте многоэтажных домов, стал спортивным клубом.

Вспомнилась огромная фотография известнейшей актрисы Ким Чими, висевшая на стене магазина, где продавали швейные машинки «Брат». На этой фотографии актриса позировала в вечернем платье без рукавов, в белых кружевных перчатках, и мило улыбалась, и было непонятно, то ли эта фотография — реклама швейных машинок, то ли просто снимок, вырванный из календаря. Хозяин сказал, что эта прекрасная женщина — главная героиня песни популярной певицы Ли Мичжа «Девушка с камелиями», и если бы фильм с названием «Травиата» действительно показывали, фотография вполне сошла бы за афишу.

Перед глазами Ёнчжуна промелькнули агентство по обслуживанию мобильных телефонов, магазин канцелярских товаров, магазин сети детской одежды, заменившие табачную лавку, дом посуды и магазин швейных машинок. Кроме того, на месте хирургической клиники, где две тети по материнской линии делали себе операции по созданию двойного века, бильярдного зала рядом с чайной и магазина по продаже ткани, заставленного пестрым товаром, виднелось двухэтажное здание, где находятся разного рода частные заведения. Хозяин магазина, продававшего велосипеды, часто носивший подтяжки, и сын владельца мясной лавки, которого дразнили плаксой, проходили по улице с таким же видом, что и раньше. Очевидно, дяденьки почти все стали покойниками, а ровесники Ёнчжуна должны были быть в зрелом возрасте, но, как это ни странно, в глаза все время бросались люди, похожие на них, прежних. Из-за обыденности время какого-то периода, закрываясь слой за слоем, наконец, исчезает. Несмотря на это, в памяти каждого человека есть место в определенном времени, куда всегда хочется вернуться.

Лишь больница К. осталась на прежнем месте. Стоявшие рядом дома сломали и расширили территорию, во дворе виднелись машины скорой помощи.

На вопрос Ёнчжуна, кто главней — прокурор, судья или адвокат, отец дал романтичный ответ:

— Самый главный — адвокат, который помогает слабому человеку, страдающему от несправедливости.

Но мать завидовала таким врачам, как заведующий больницей К. Она объяснила, что им не надо ездить в другие районы, как отцу, и время прихода и ухода с работы у них определено, и все относятся к ним с почтением, и к тому же не каждый сможет зарабатывать такие большие деньги. Стать юристом или врачом — это была обычная миссия, возлагаемая на старших сыновей городка К., которые еще мальчиками отправлялись в город.

В отличие от Ёнчжуна, взгляд Ёну подолгу задерживался на тех местах, где раньше были дальние переулки и тропинки. Ёну подумал, что Ёнчжун ни разу не прошел по «переулку хулиганов», где находился магазинчик, выдававший на прокат комиксы. Стоило только постоять в том месте — все принимали тебя за хулигана, поэтому там можно было вести себя вольно. В разгар зимы в переулке появилась двухколесная телега под тентом, где продавались жидкая рисовая каша, сваренная с красной фасолью, и восстанавливающий силы травяной чай, полезный при простуде. Среди девушек, тех, кто, помывшись, выходил из бани в конце переулка, находились и такие наглые девицы, кто входил под тент, показывая лодыжки, и ел кашу. Когда шел дождь или падал снег, земля становилась мокрой, и собачьих экскрементов виднелось много, но для влюбленных учеников средней школы этот переулок представлялся самым романтичным местом. От старого района, где находилось много домов, крытых соломой, не осталось и следа: он тоже стал зоной торговли.