Тайна Иерихонской розы

— Хорошо, — она посмотрела на меня. — Больше не буду болтать. Вы для чего-то меня позвали, сказали, что хотите поговорить. Я чем-нибудь могу помочь? — в ее глазах вдруг зажегся интерес, и от этого они стали казаться еще больше.

— С чего бы начать… Дело такое… — я засомневалась.

— Какое такое?

— Такое тонкое.

Она внимательно на меня посмотрела, как будто пытаясь прочитать мои мысли. Потом быстро повернулась и сделала несколько шагов. Я последовала за ней. Казалось, она знает, что я собираюсь сказать: обвинить ее мать. Мы почти совсем подошли к трясине, и ужасный запах бил в нос, но я не обращала на это внимания, сосредоточившись на более важном.

— Гэби… Вы ведь знаете, да? — нарушила тишину Коррин. Ее голос звучал глухо. — Вы догадались или наверняка знаете?

Мне не нравилось нарастающее чувство беспокойства, к которому добавлялось еще и неприятное ощущение в желудке из-за отвратительного запаха.

— И то, и другое, — ответила я. — Во-первых, письмо, которое на самом деле написала Лаурин, потом записка, которую якобы написала она… Но когда я попалась в капкан — я поняла наверняка.

— А… — ее дыхание вдруг сделалось частым и тяжелым.

— Очевидно, было, что кто-то подложил эти лепестки так, чтобы их обязательно нашли. Только один человек способен был сделать это. Это было неприятным заключением, но, к сожалению, других не было. Как бы мне хотелось, чтобы это был кто-нибудь чужой, Коррин, я представляю, как вы должны себя чувствовать…

Натянутая, деревянная улыбка появилась у нее на лице и тут же исчезла, не оставив и следа.

— Я знала, что вы догадаетесь рано или поздно. Ну а теперь, когда вы знаете, что вы собираетесь с этим делать?

— Мисс Коррин, что-то нужно делать, — с жаром сказала я. — Кого-то нужно поставить в известность, мы не можем это просто так оставить. Неужели вы не понимаете, что это необходимо, даже, несмотря на то, что вы чувствуете? — Я вдруг как-то успокоилась и вздохнула. — Чего я не понимаю, так это, почему? — я взглянула на нее, в надежде получить ответ. — Почему? Какова была причина этой ненависти? Я могу еще понять, почему ваша мать могла чувствовать такое к вам: она долго с вами жила, и у нее могли появиться какие-то идеи, по почему я? Я ведь едва с ней знакома.

Мои вопросы повисли в воздухе; она повернулась, и я увидела ее лицо. Инстинктивно я напряглась. Она издала сухой короткий смешок.

— Вы знаете все это, и все же у вас хватает духу разговаривать со мной об этом? Просить меня встретиться с вами и обсудить это?

Веселье в ее голосе озадачило меня и насторожило. Она казалась мне добропорядочной, но это было всего-навсего очарование.

— Дорогая Гэби, я недооценивала вас.

— Мисс Коррин, — перебила я, заметив, что она была близка к истерике, — я сочувствую вам и понимаю, как для вас это тяжело, особенно то, что вы вынуждены носить это в себе и не можете ни с кем поделиться. Но теперь все кончено. Все это зашло слишком далеко, — я смягчила тон. — Вы понимаете, что если ваша мать совершает такие поступки, то она опасна для общества. Ей нужна помощь.

Вот тогда это и случилось. Она громко, отрывисто засмеялась, но тут же подавила свой смех. Все произошло настолько быстро, что создавалось впечатление, будто это не произошло вообще.

— Да у моей дорогой мамочки нет ни к чему, ни малейшего мотива! Как ты думаешь, кто подложил эти лепестки? Я хотела, чтобы ты это узнала! Идиотка, это я убила Лаурин, точно так же, как и пыталась убить ее отпрыска-сыночка! И кроме него, — она мило улыбнулась, — еще и тебя, дорогая Гэби.

Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица, и ужас сковывает мне горло. Внезапно я все поняла, и это парализовало мой мозг и мое тело; мое сердце почти перестало биться.

— Ты сомневаешься?

— Почему, Коррин? — я с трудом прошептала эти слова. — Почему?

— «Почему, Коррин»? — передразнила она скрипучим голосом. — Лаурин была просто шлюха, она была недостойна Джона. Я говорила ему, что он дурак, что женится на ней, — ее глаза довольно блеснули. — Она думала, что встречается с Хертстоном в тот вечер. Надо было ее видеть: разодетая, лицо сияет… Я услышала, как она напевает, как только она вошла в лес. А, увидев меня она подпрыгнула, как подстреленный кролик, и побежала. Справиться с ней было совсем не трудно, — ее голос звучал как-то глухо, глаза неестественно блестели.

Я вмешалась, пытаясь отвлечь ее от убийства, которое, казалось, она оживляет в мозгу. Внезапно я поняла, насколько я здесь с ней беззащитна.

— А Пити за что? — мой голос задрожал. — Он же еще совсем ребенок.

— А… тебе так нужно знать причину? — она подняла голову и посмотрела на меня пустыми глазами. — Но у меня она была. Он ее сын, а, убив его, я могла бы заставить Джона забыть, что они оба вообще когда-то существовали. Я точно знаю, что смогла бы!

— Ты… Тебе нужен Джон! — я не смогла произнести «любишь». — Но ты ведь вышла за Эмиля.

Она посмотрела на меня презрительно.

— Эмиль… Я бы не задумываясь бросила его ради Джона. Пити мешал, этот ненавистный маленький…