Читаем Тайна исповеди полностью

Голуби вызывали во мне весьма нежные чувства. Мне давали кормить их птенцов, маленьких жутких уродцев, с виду прям мини-динозавров. Это наночудовище смело залезало своим клювом в мою страшную — для него — пасть, и я языком подталкивал к нему, кажется, кашу.

Однажды я залез на чердак, по деревянной, почерневшей от старости и непогоды лестнице — и, заглянув в дверной проем, увидел полосатого соседского кота, который метнулся от меня и исчез в темном углу, где у него, похоже, был тайный ход наружу. Я успел только заметить, что кошачья морда была заляпана светлой кровью и облеплена мельчайшими перьями и пухом. Позже я увидел окровавленную фашистскую морду, которая раздавила кота, с разбегу — в итальянском «ХХ веке».

— Что ж это такое творится? Ушибся, что ли, кот? Ранен? — заволновался я.

Всмотревшись в темноту сарая, я увидел тушки, трупики моих родных птиц. Иные были просто растерзаны, разделаны. Убитые птенцы выглядели особенно жалобно. Они валялись среди проса и черно-белого обильного говна своих родителей. Я долго еще рыдал, и там наверху — и после, спустившись. Помню те свои чистые детсадовские слезы! Слезинок ребенка было до хера…

Дед пытался меня успокоить, гладил по макушке. Я сквозь слезы просил двустволку, этого я хотел больше всего в жизни — на тот момент. Я хотел застрелить подлого холодного убийцу — соседского Ваську. Я отчетливо видел будущее: вот я пристрелю этого кота как собаку, и справедливость немедленно восстановится, и мне сразу станет легко и весело. Васька же из красавца превратится в ошметки мяса и обрывки меха, и его окровавленные кишки будут точно так же торчать наружу, как у погубленных им голубков… Вот я разламываю ружье, вставляю пару патронов, со щелчком соединяю части оружия — и жду в засаде подлую тварь… Как мне хотелось покарать убийцу! Птенцы были б отомщены. И настала б в этом мире справедливость, сцуко.

Но, конечно, щастье не настало, — ни тогда, ни после… Хотя убийство украсило б мою жизнь, я тогда был в этом убежден. А так в тот черный кровавый (цвет знамени анархистов) день несовершенство этого мира открылось со страшной отчетливостью и нанесло первое ранение моей нежной душе. (Детские драки — двое на одного меня — не в счет.) Вообще это было б довольно по-донецки — штатский берет оружие и убивает всех, кто ему не нравится… Как мне было больно, что дед не дал мне ружье! А ведь говорил, что любит меня… Говорил, говорил — и вдруг выясняется, что он не хочет сделать меня счастливым, мешает мне установить справедливый миропорядок! Хотя ему это ничего не стоило! Это ранило меня даже сильней, чем убитые птенцы-уродцы.

С тех самых пор, глядя всякому коту в глаза, я вижу его сущность: это природный убийца, идеальный killer. Это котовское хладнокровие — просто беспримерно! Как можно любить этих тварей с окровавленными фашистскими мордами, как на карикатурах Кукрыниксов? Но уж так устроен этот мир… По-хорошему, коты должны жить в дикой природе. Вообще их дело — убивать нежных розовых мышат, рвать доверчивых желторотых птенчиков, чтоб аж перья летели, как из распоротой перины. Фашисты, мля.

И еще же эта жуткая вонь от кошачьего дерьма, которую кошатники упорно не замечают — привыкли жить среди говна! Мы из вежливости делаем вид, что тоже не замечаем запаха… Кошатники, наивные люди, думают: когда кот ссыт в доме, даже и в кювет, даже и без промаха, — то никто ничего не унюхает. Но мы, pet free, только из деликатности не морщимся. А так-то заходишь в квартиру любителя животных — и сразу бьет по чувствам кошачья протухшая моча! Мерзкие, отвратительные, затхлые ссаки. И еще же этот кот работы художника Путина, вид сзади — отвратное зрелище. Со сракой в центре картины. Вони кошатники не замечают так же, как мужья могут не знать, что их жены — бляди. Все знают, а мужья — нет. И люди с хорошими манерами молчат про это.

Эта деликатность — та же самая, которую мы демонстрируем лысеющим старикам, что с двух боков зачесывают уцелевшие волосы на голую макушку, и мы делаем вид, что держим этих закомплексованных облезлых самцов за волосатых. И точно так же мы в упор якобы не замечаем как бы пластмассовой кожи на лицах тоже закомплексованных самок, которые дорого и неудачно сделали пластику…

Короче, с котами у меня как-то не заладилось.

Но сущность их я знал замечательно. Это чувствовали все — и люди, и коты. Никто не мог усомниться в том, что я — выдающийся зоопсихолог. Приведу вот хоть такой пример.

Ко мне пришел за советом мой старый друг Филя. У него в семье начались проблемы.

Сперва выпили. А дальше он стал мне жаловаться на жизнь. Беда была в том, что его статус доминирующего самца был подвергнут сомнению. На глазах женщин его стаи.

— Ты убил его? Помочь труп закопать? Тяжело, но сделаем…

— Нет, он жив. Это животное! Он нерусский. Американец. Джек. Окрас silk point. Я за него 400 баксов отдал.

— Что, уже заказал? Так дешево?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Русская печь
Русская печь

Печное искусство — особый вид народного творчества, имеющий богатые традиции и приемы. «Печь нам мать родная», — говорил русский народ испокон веков. Ведь с ее помощью не только топились деревенские избы и городские усадьбы — в печи готовили пищу, на ней лечились и спали, о ней слагали легенды и сказки.Книга расскажет о том, как устроена обычная или усовершенствованная русская печь и из каких основных частей она состоит, как самому изготовить материалы для кладки и сложить печь, как сушить ее и декорировать, заготовлять дрова и разводить огонь, готовить в ней пищу и печь хлеб, коптить рыбу и обжигать глиняные изделия.Если вы хотите своими руками сложить печь в загородном доме или на даче, подробное описание устройства и кладки подскажет, как это сделать правильно, а масса прекрасных иллюстраций поможет представить все воочию.

Владимир Арсентьевич Ситников , Геннадий Федотов , Геннадий Яковлевич Федотов

Биографии и Мемуары / Хобби и ремесла / Проза для детей / Дом и досуг / Документальное