Тайна Каркассона

Наверх Энтони поднялся как мог быстро и с некоторым трепетом из-за неизвестности. Дядя молодого человека, Роберт де Бомон де Бретёй, четвертый граф Лестор, и наследственный главный стюард Англии сидел в кресле, недалеко от камина и о чем-то тихо разговаривал с гостем, полным мужчиной, одетым в дорожный, но очень нарядный костюм.

Старый гордый граф вел свой род от Роберта, графа де Мортена, сводного брата Вильгельма Завоевателя. Он твердой рукой правил графством, доставшимся ему в наследство и народ, который не считал себя даже англичанами, подчинялся ему, гордившемуся своими норманнскими корнями. Был он строг, тверд и храбр. Лоб его прорезали морщины длительный раздумий, впалые смуглые щеки пересекали шрамы от рубящих ударов, которые он скрывал в густой седеющей бороде. А тот, кто сидел рядом с ним, был полной его противоположностью. Пухлый и белокожий, холеный и изнеженный, сидел он в жестком кресле с высокой спинкой и мечтал о мягкой подушке.

– Познакомься, сын мой, Энтони, – начал старый владетель после того, как юноша вежливо поздоровался с гостем. – Это мэтр де Леруа. Сядь на табурет и слушай, что тебе скажу.

Юноша привык уже, что дядя его называл на французский манер, а кузены – по-английски. Он сел на низкий табурет, стоявший тут же, и дядя его продолжил:

– Я ждал и боялся этого дня, сын мой. И он пришел, – Роберт де Бомон протянул руку, взял с низкого столика лежавшее письмо с разломанной печатью и протянул юноше.

– Прочти, дитя мое.

Юноша принял письмо, развернул и начал читать, вспомнив все уроки своего учителя.

«Уважаемый дорогой мой сын, Антоний. Я нахожусь в преддверии вечности по причине горестей и болезни, причиненных мне гонениями и гибелью вашего батюшки, а моего любезного и почитаемого супруга доблестного герцога Симона де Монфора. Клянусь перед Богом, перед судом которого я уже стою наполовину, и душой моей, готовой расстаться с телом, что вы, мой сын, являетесь единственным и неоспоримым наследником вашего достославного батюшки, всего его владения и имущества. Вашего отца и господина сгубило предательство и алчность нашего сюзерена. Того, кто позорно носит на голове славный венец потомков достойнейшего короля Гуго Капета, но не является ни доблестным, ни славным продолжателем сего рода. Этот бесчестный повелитель обманом и хитрыми посулами заманил моего Симона на войну, обещая отдать весь юг, который не объехать и за неделю верхом, а отдал только жалкую Тулузу, Безье и Каркассон, разрушенные его рыцарями и непомерными поборами и контрибуцией. А когда ваш славный отец, а мой благословенный супруг возмутился и потребовал продолжить битву, его все покинули, бросили: и церковь, и государь. И мой дражайший супруг погиб, оставшись один и без поддержки. Погиб не от меча в открытом бою, а от гнусного яда, выпив из кубка, поднесенного ему подданными из сокровищницы виконства Альби. Все верные рыцари вашего батюшки были заколоты или отравлены в их домах, а он сам умер в долгих мучениях, жестоко отравленный, когда он пил вино во славу Христа и его десяти заповедей. И я, несчастнейшая из жен, не была даже при последнем вздохе моего дорогого супруга, хотя и находилась рядом от него. Я производила на свет вас, дражайшее мое дитя, и придя в божий мир вы так горько рыдали, словно знали уже о вашем несчастном сиротстве. Вам сейчас не исполнилось и десяти дней, а я тоже ухожу от вас. Одна моя надежда на добросердечие моего брата Роберта де Бретёя, которые поклялся беречь и охранять вас на пальце святого Иеронима, полученным мной в наследство от дорогой моей матушки, Петрониллы де Гренмесниль, да хранит ее господь. Я умираю, любя вас, дитя мое и с благодарностью к дорогому Роберту. Так же прощаю всех недругов и гонителей ради спасения своей души, а не по какой-то другой причине.

С вечной материнской любовью, ваша несчастная родительница Амиция де Бомон. Письмо сие записано со слов госпожи графини де Монфор ее секретарем Уильямом, по прозвищу Юнг.

Дочитав, Энтони поднял вопросительный взгляд на своего дядю.

– Да, дитя мое, это письмо твоей досточтимой матушки, моей сестры. Вот ты и узнал историю своего рождения. Как бы мне не хотелось открывать перед тобой эти завесы. Но я вынужден. Сейчас в далеком Лангедоке тяжело болен старший сын твоего родителя и первой его супруги Алисы де Монморанси, граф Амори. Бедняга бездетен. И ты должен принять титул виконта и наследника рода де Мофоров. Ты должен уехать во Францию, в Лангедок, в Тулузу, забывшую бога. Я с болью отрываю тебя от сердца, но ты больше не принадлежишь мне.

Энтони молчал, глядя широко открытыми глазами на дядю и опекуна.

– Хочешь ты или нет, но тебе надлежит ехать. Собирайся немедленно, время не ждет.

Энтони молча кивнул, но с места не сдвинулся.

Граф тяжело поднялся.

– Приди же в последний раз в мои объятия, любимое дитя.

Энтони сорвался с места и бросился на шею графа.