Тайна клеенчатой тетрадиПовесть о Николае Клеточникове

Лечение виноградом, по рекомендации самарского доктора Нестора Васильевича Постникова, должно было заключаться в методическом, в течение длительного времени, ежедневном приеме довольно большого количества винограда, начиная с трех — пяти фунтов в сутки с постепенным повышением суточной порции до десяти — пятнадцати фунтов, и при этом обязательно сопровождаться длительными прогулками, чередующимися с морскими купаниями; климату, в данном случае климату Южного берега Крыма, как дополнительному элементу лечения, доктор Постников придавал не менее важное значение. Виноград для лечебного употребления должен был быть совершенно спелый, в тот же день срезан с куста, кисть, разумеется, тщательно обмыта. Причем не всякий сорт винограда годился для употребления в лечебных целях. Из полутора сотен известных доктору сортов, выводимых в Крыму, он назвал лишь около десятка, которые, как показывал опыт — европейский, разумеется, в России еще никто из врачей не применял на практике виноградное лечение, — могли быть пригодны для лечения. К счастью, все эти сорта были известны и Корсакову и Винбергу и оказались довольно распространенными на Южном берегу, в том числе и в окрестностях Ялты.

На чем основывалась уверенность доктора Постникова и его европейских коллег в лечебных свойствах винограда? Прежде всего, разумеется, на данных науки, этого детища и кумира нового времени, способного, казалось, объяснить все на свете и открыть все тайны мира, исцелить убогих и немощных, накормить голодных, утешить несчастливых. Но хотя изобретение рациональных методов лечения виноградом и было достижением просвещенного девятнадцатого столетия, история медицины показывала, как любезно объяснял Клеточникову расположенный к нему доктор Постников (должно быть, и этим расположением, и любезностью обязан был Клеточников все той же своей «особенной черте»: малообщительный, желчный доктор, встречавшийся с больными только в кабинете и только в определенные часы, делал исключение для Клеточникова, приглашая его на совместные вечерние прогулки над Волгой и посвящая в детали предстоявшего ему самостоятельного виноградного лечения, и, хотя беседы их не выходили из круга медицинских тем, они, очевидно, были приятны доктору, тосковавшему, как догадывался Клеточников, по человеческому общению, но почему-то не желавшему это показать), что о лечебных свойствах винограда было известно еще нашим древним учителям — грекам, римлянам и арабам.

Теперь Клеточников мог смело приступить к курсу лечения и оставил заведение доктора Постникова с обещанием регулярно сообщать ему из Ялты подробные сведения о самочувствии, температуре и прочих показаниях — не для того, чтобы доставить ему, доктору Постникову, удовольствие напоминанием о себе, но чтобы он, доктор Постников, мог извлечь из этих сведений какую-нибудь утилитарную пользу, например использовать их в научной статье, при этом Клеточникову была обещана в обмен столь же регулярная врачебная консультация по почте.

Лучшими из лечебных сортов винограда, которые доктор называл сортами первой категории, были «шасля», «мадлен» и «чауш».

— О, «шасля»! Это и лучший столовый сорт. Очень нежный, в Крыму только у нас, на Южном берегу, можно с успехом разводить. Очень богат разновидностями, около двадцати их имеется в ассортименте Никитского сада. Несколько есть и у меня, — говорил Владимир Семенович Корсаков. Он водил Клеточникова на плантации и показывал разновидности этого сорта.

Плантации Корсакова занимали небольшую площадь, не более десятка десятин, хотя всей земли, подаренной некогда роду Корсаковых Екатериной Второй, было порядочно, но она была в оврагах, неудобна для обработки и пустовала, если не считать того, что голые места Корсаков засаживал крымской сосной и кипарисами, постепенно превращая их в парк. Занимая небольшую площадь, виноградники, однако, были сильно разбросаны, размещались на нескольких холмах по дороге в сторону Ливадии. Нужно было пройти от усадьбы немного лесной дорогой, и открывалась холмистая долина, за нею виден был Ливадийский парк с царским дворцом, справа стояла каменная стена гор, а слева, между дорогой и морем, на восточных и южных склонах голых холмов и лежали виноградники. Корсаков любил сюда ходить, он считал эти сухие, безлесные места живописными, и Клеточников, привыкнув сюда ходить вместе с ним, должен был с этим согласиться: действительно в сожженных солнцем желтовато-бурых холмах, плавно поднимавшихся от моря к горной стене, в огромной массе тяжелого, горячего, стеклянистого воздуха, колыхавшегося над долиной, в нежной голубизне моря — а море здесь всегда было голубое и манило свежестью и чистотой — было своеобразное очарование.