Тайна Копья Лонгина: В чьих руках судьбы мира?

В далекой молодости, когда Гай Кассий только начинал военную службу в римской армии, он, конечно, не предполагал, что ему когда-нибудь придется следить за столь необычным человеком. Солдатами были и отец его, и дед — неудивительно, что он пожелал продолжить семейную традицию. Его желание исполнилось, и ему довелось сражаться под римским флагом и в ближних провинциях, и за морем — в Египте и на Востоке.

Везде, где бы ни доводилось служить, он не расставался со своим копьем. В «Евангелии от Никодима» говорится, что копье получил его дед от Юлия Цезаря в награду за храбрость, проявленную в Галльской войне. Это было римское копье, хаста, с железным наконечником на крепком деревянном древке, длина которого раза в два превышала рост воина. Копье перешло к отцу Гая, служившему в армии Германика, а затем и к Гаю. За долгие годы железный наконечник копья не затупился и не заржавел, и Гай ценил эту семейную реликвию и считал ее своим талисманом. Не исключено, что копье действительно хранило Гая — во всяком случае, он ни разу не был ранен в многочисленных сражениях, в которых ему довелось участвовать, до того как его отправили в Иудею.

Но за годы, проведенные в походах под ослепительным солнцем ближневосточных пустынь с их песчаными бурями, Гай заработал катаракту на обоих глазах, и его воинская карьера подошла к концу. Поскольку он был верным и преданным слугой империи, ему нашли работу в строптивой иудейской провинции — вменили в обязанность наблюдать за религиозной и политической обстановкой в Иерусалиме и его окрестностях и регулярно докладывать об этом прокуратору. Задача оказалась нетрудной. Иисус не делал ни малейших попыток уйти от наблюдения, да и не так-то просто сделать это человеку, вокруг которого всегда толпился народ. Поэтому даже плохое зрение не особенно мешало центуриону. И вот теперь его работа подошла к концу: он присутствовал при последних минутах жизни Иисуса.

Гай Кассий был очевидцем всех событий, что последовали за арестом проповедника. Он присутствовал на заседании Синедриона и даже вздрогнул, когда стражник с размаху ударил задержанного по лицу за то, что тот не ответил на вопрос первосвященника Каиафы. Это было вчера, а нынешним утром центурион встал с рассветом, чтобы последовать за стражниками, ведущими избитого Иисуса через весь Иерусалим в преторий крепости Антония, цитадель римской власти, резиденцию Понтия Пилата. На допросе у Понтия Пилата Иисус по-прежнему хранил молчание, но казнь его была предрешена, причем Пилат ловко переложил ответственность за нее на правителя Иудеи Ирода. А потом центурион услышал вопли собравшейся перед преторием толпы — это Пилат объявил, что на свободу отпускается разбойник Варавва, а Иисус приговаривается к бичеванию и распятию на кресте.

Распятие считалось казнью позорной, к которой никогда не приговаривали римских граждан — только рабов или разбойников из колоний. В данном случае возникло одно непредвиденное осложнение: по иудейскому закону нельзя никого казнить в субботу, тем более перед Пасхой. Началом субботы считался вечер пятницы, и если к наступлению темноты приговоренный был еще жив, от римских властей требовалось ускорить его смерть. Обычно жертве перебивали ноги. Пилат без колебаний согласился на это условие, чтобы доказать иудеям, что этот приговоренный вовсе не являлся Мессией, а был просто еретиком и, главное, обычным человеком, как все прочие.

Затем последовала ужасная сцена, когда римские стражники издевались над узником за то, что он называл себя царем Иудейским. Они набросили рубище на его израненные плечи, на голову напялили венок, сплетенный из колючих веток терновника, которые использовали для разжигания костра. Затем центурион увидел, что рубище сорвали с плеч узника (вместе с клочьями плоти и сгустками крови), привязали его руки к массивной поперечине креста, который тот должен был сам донести до места казни.

Не двигаясь с места, Гай смотрел, как Иисус и двое других осужденных — их, согласно дошедшему до нас преданию, звали Гестас и Дисмас — выстроились в линию, перед тем как начать свое восхождение на Голгофу, или Лобное место. Впереди шагали храмовые стражники с копьем Ирода — символом власти, знаком того, что они обладают правом распинать преступников. Римские солдаты во главе с центурионом не имели на это полномочий. 

Расстояние от крепости Антония до Голгофы составляло 650 ярдов. Гай видел, что каждый шаг доставляет Иисусу неимоверные страдания. Несколько раз он спотыкался и падал, а затем уже окончательно рухнул в пыль. Предводитель римских стражников выдернул из толпы какого-то человека — его имя, как центурион узнал впоследствии, было Симон из Киринеи, что в Северной Африке, — и приказал ему нести крест остаток пути.