Тайна короля

— У меня для тебя хорошая весть. — Лицо и весь облик Каутина так сияли, что Алекто решила не распространять на него свое испорченное настроение. — Смерча нашли, — Он улыбнулся с довольным видом. — Он сам вышел из лесу, нога ранена, но заживет, и скоро все будет в порядке.

— Я искренне рада этому, — произнесла Алекто. Они шли в трапезную.

Мать настаивала на том, чтобы Алекто и сегодня осталась в комнате, но перспектива оказаться запертой в четырех стенах пугала ее больше возможного усиления боли в ноге. Да и все, кажется, было не так уж и плохо — возможно, не в последнюю очередь потому, что лодыжку сразу зафиксировали в лесу. Алекто постаралась тут же отвлечь свои мысли от того, кто это сделал.

— А как твои успехи с леди Готелиндой? Нашел ее вчера?

— Да, — покраснел Каутин. — Она мила и изящна.

— Несмотря на то, что спрашивала про разделку кабана?

— Да…

— И что первым отнимать: голову или сердце?

— Да, но это здесь не при чем. Ей понравилось, как я подзываю собак на рог. И как я сделал дротики и стрелы.

— Я рада за тебя, Каутин.

— Хочу попросить у ее отца дозволения ухаживать за ней.

Алекто приподняла брови.

— Ты серьезно?

— Да.

— Я думала, дама твоего сердца навеки ее величество.

— Это так, — серьезно ответил Каутин, — но она недостижимый идеал. А леди Готелинда живая девушка из плоти и крови, которая дала понять, что не против моих знаков внимания.

— Тогда желаю, чтобы она оценила тебя по-достоинству.

— Спасибо.

Они уже дошли до дверей трапезной. При их появлении шум несколько стих, как показалось Алекто, а когда они направлялись к своему месту, их провожало больше глаз, чем обычно.

— На меня все смотрят, — прошептала она.

— Это неудивительно после вчерашнего случая. Но вскоре все о нем забудут и найдут новую тему для обсуждения.

— Как вы, дитя? — обратился к ней консорт, приблизившись.

— Благодарю, ваше высочество, уже лучше.

— Вам не следовало тревожить ногу.

— Я не могла остаться в комнате, когда в замке в эти дни происходит столько интересного.

— Тогда вам стоит после завтрака послушать игру на лире.

— Спасибо, ваше высочество.

Чуть поклонившись, он удалился, а Алекто, поморщившись, при поддержке Каутина опустилась на лавку. Взгляд зацепился за королевское место. Сидение его величества, устроившего вчера эту запоминающуюся охоту, пустовало.

* * *

— Вы мне нужны.

Я повернулась к остановившей меня Бланке.

— Чем могу служить, ваше величество?

Сделав знак сопровождавшему ее стражнику остановиться, она увлекла меня к арке.

— С моим сыном что-то не так.

— О чем вы?

— Помните наш недавний разговор? Тогда я сказала, что Омод — хороший почтительный мальчик, а вы сказали, что беспокоиться не о чем. Но я чувствую, что он… меняется.

— В каком смысле меняется?

— Я перестаю узнавать его. Он ведет себя так, как не вел никогда прежде.

— Быть может, это взросление? Поведение моей дочери тоже не назвать образцовым. Будь моя воля, я посадила бы ее в красивую шкатулку, перевязала лентой и держала бы так до конца жизни.

— Нет, Омод, он… — Она провела ладонью по лицу. — Боюсь, ваши уроки на нем сказываются.

Я приподняла брови.

— То, что с ним происходит, действительно меняет его, — медленно произнесла я. — Это закаляет его, ведь от вашего сына требуется много терпения и мужества. Это непросто, ваше величество. Иногда болезненно. Часто очень болезненно, но это лишь поначалу, потом пойдет легче. Это нужно пройти, по-другому никак.

— Но эти его вспышки и странные новые идеи… Омод всегда был уважителен со мной, делился…

— Тогда вам повезло, ваше величество, потому что моя дочь всегда имела мнение, отличное от моего.

— Я могу что-то сделать? Как-то помочь ему, облегчить?

— Постарайтесь не волновать себя и не досаждать ему вопросами и упреками. Это пройдет.

Бланка обеспокоенно посмотрела на меня.

— Если вы в это верите…

— Я это знаю, ваше величество. И говорю это вам, как человек, на протяжении многих лет видевший перерождение самого близкого человека. Отца вашего… — Ее зрачки дрогнули, и я осеклась, докончив: — моего брата.

Она чуть кивнула.

— Я буду молить Праматерь за скорейшее выздоровление моего сына.

— Перерождение, — поправила я. — Молите за его скорейшее перерождение.

* * *

Ингрид робко постучала в дверь, но никто не ответил. Когда она вошла, в комнате словно никого не было. Не сразу глаза обнаружили сжавшегося в углу кровати, отвернувшись к стене и обхватив себя руками, человека. На выгнутой дугой голой спине проступали позвонки.

— Ваше величество… — прошептала она.

Он не отозвался, и Ингрид, поставив поднос, осторожно, будто каждый шаг был хрупким, приблизилась к нему.

— Омод, — тихо произнесла она, коснувшись этой спины.

Спина вздрогнула, и она отшатнулась.

— Ингрид? — Он повернул голову, и Ингрид поразилась тому, каким измученным было его лицо с влажными обведенными черными кругами глазами и спекшимися искусанными губами.

— Я болен, Ингрид…

Когда она шла сюда, то боялась, что Омод, не слушая, выставит ее вон. Сейчас же Ингрид сама была так напугана увиденным, что хотелось убежать подальше и найти того, настоящего, Омода, всегда спокойного и веселого.