Тайна Кристин Фоллс

Фиби с первого взгляда невзлюбила комнату, в которой ее поселили. Роуз хотела, как лучше, но комната больше напоминала детскую, чем спальню взрослого. Фиби устала, страшно устала, но заснуть не могла. Они думали, ей нужно, чтобы с ней сидели, держали за руку, смотрели полными жалости глазами. В итоге Фиби притворилась спящей, чтобы ее оставили в покое. После разговора с Квирком хотелось побыть одной, чтобы подумать и во всем разобраться. Поэтому она спустилась в гараж и села в «бьюик», совсем как в детстве, когда пряталась в папиной машине.

Ах, папа…

Энди Стаффорда Фиби едва заметила. Он ведь водитель — зачем о нем думать? Вероятно, он пришел отполировать корпус «бьюика», проверить масло, накачать шины и так далее. Фиби не испугалась, когда Энди завел машину и вывел ее из гаража, не испугалась, когда он свернул с дороги на тропу, которая тянулась вдоль дюн на мыс, где дул сильный ветер и валил густой снег. Зря она молчала: надо было что-то сказать, велеть ему ехать обратно. Вдруг он бы послушался, ведь водитель обязан слушать хозяев. Но она не сказала ничего, а потом «бьюик» остановился, Энди полез к ней на заднее сиденье и вытащил нож.

Когда Энди ее высадил, в Мосс-Мэноре Фиби звонить не стала. Причин было много, но, прежде всего, она не знала, что сказать. Как объяснить случившееся? В общем, несмотря на холод, снег и iy-дящую боль в ногах, она пошла сперва по главной улице деревни, потом по дороге. Дверь открыла Роуз. Оттолкнув служанку Дейдр, она взяла Фиби за руку и повела на второй этаж. Долгих объяснений не потребовалось, хватило нескольких слов: машина, водитель, дюны, нож — и Роуз все поняла. Она заставила Фиби глотнуть бренди и велела Дейдр наполнить ванну. Лишь усадив в нее Фиби, она позвала Сару и Мэла. Квирка на месте не оказалось, впрочем, как всегда.

Все разом засуетились, забегали на цыпочках с теплым чаем и супом, зашептались у порога. Вызвали неуклюжего седовласого доктора с большим саквояжем и пахнущим мятой дыханием, за ним — инспектора полиции, который, ежесекундно откашливаясь, крутил шляпу, явно смущенный своими вопросами. Потом состоялся странный разговор с мамой, то есть с Сарой. Речь шла словно не о ней, Фиби, а о совсем другой девушке из прошлой жизни, что, в принципе, было недалеко от правды. Прежде Фиби знала, кто она такая, а сейчас стала никем. «Ты по-прежнему моя малышка!» — заверила Сара. Фиби не ответила: сказать ей было нечего. Мэл как всегда не давал воли эмоциям, но из этих двоих — еще несколько часов назад они считались ее родителями — Фиби больше любила Мэла. Или слово «любить» уже неуместно?

Больше всего Фиби волновал укус: зубы Энди Стаффорда оставили след на ее шее. Именно укус Фиби воспринимала, как насилие. Почему, она не понимала и объяснить не могла, но чувствовала именно так.

Об Энди Стаффорде Фиби говорить не желала не из-за ножа или того, что он с ней сотворил, точнее, не только из-за его деяний, а потому что не представляла, какими словами их описать. Когда позвонили из полиции и объявили: Энди с женой погибли из-за того, что «бьюик» заглох на железнодорожном переезде, Фиби единственная не испытала ни шока, ни даже удивления. Гибель Стаффордов казалась понятной и закономерной, как финал сказок, которые она слушала в детстве: после страшного начала все проблемы постепенно решались, злых троллей убивали, и довольная Фиби спокойно засыпала. Сам Энди ни злости, ни отвращения не вызывал: он был лишь острым лезвием у ее горла и вонзающимся в нее телом.

Наконец объявился Квирк, тут же поднялся на второй этаж и замер у кровати Фиби, неуклюже опираясь на трость. Он просил вернуться с ним в Ирландию, но Фиби отказалась.

— Поживу немного здесь, а потом увидим, — проговорила она. Казалось, Квирк станет умолять, поэтому Фиби, откинувшись на подушки, сделала упрямое лицо, и он понурил голову, как раненый бык. — Хочу спросить… Кто придумал мне имя?

Квирк поднял голову и сдвинул брови.

— В каком смысле?

— Кто назвал меня Фиби?

Квирк снова потупился.

— Тебя назвали в честь бабушки Сары, матери Джоша.

Фиби долго молчала, обдумывая услышанное.

— Ясно, — наконец проговорила она. Глаз Квирк не поднял и, прихрамывая, вышел из комнаты.

Сара и Мэл сидели на диванчике с золотистой обивкой в просторном фойе, которым заканчивалась дубовая лестница. Последние лучи заката робко лились в высокие окна с гнутыми стеклами. Подобно Квирку, Сара чувствовала себя так, словно целый день брела по льдам и трясинам, замерзшим пустошам и опасным дорогам и наконец добралась до финишной черты. Кожа рук стала серой и шершавой, она точно съеживалась так же, как сознание. Большой ковер, напоминающий ворсистую бледно-розовую льдину, вызывал тошноту, как почти все остальное, что появилось по желанию Роуз, которая, наверняка, безоговорочно верила в то, что у нее хороший вкус.

— Что будем делать теперь? — спросила Сара.