Тайна Лабиринта

Мужчины взялись за систематический осмотр стены, а я приступила к рисованию. Начала с трех мертвых тел, затем зарисовала дверь в зал, но все это были лишь быстрые наброски. Наибольший интерес для меня представляли фрески, общим числом пять: пара по сторонам от входа, пара на боковых стенах и еще одна – огромная, во всю заднюю стену.

Последняя, самая большая, была посвящена приношению даров, изображенному в обыкновенной для драконианского искусства манере: люди много меньше существ с драконьими головами, головы и ноги тех и других изображены в профиль, в то время как тело развернуто анфас, что с точки зрения человека, привыкшего к современной технике передачи перспективы, выглядит весьма непривычно. Процессия приносящих дары тянулась горизонтальными рядами, каждый из коих был отделен от соседних декоративными полосами, заполненными письменами.

– Молитвы? – пробормотала я себе под нос, на скорую руку намечая эти полосы (копировать надписи я даже не пыталась: с них куда проще было снять оттиски). – Или, может, какие-нибудь воззвания?

Самый пространный текст – на сей раз расположенный вертикальными столбцами, каждый символ выкрашен красным – был вырезан на стене слева. Сколь странными казались яркие краски здесь, в этом зале, причем не только на фресках, но и на статуях! Внимательный осмотр прочих драконианских реликвий показал, что по крайней мере некоторые из других статуй тоже некогда были раскрашены, но мы привыкли видеть их одноцветными, каменными, и это сообщило сложившемуся в нашем сознании образу дракониан некий суровый аскетизм. Теперь, однако ж, у нас есть свидетельства тому, что цвет они любили не меньше, чем человек современной эпохи.

Обозначив письмена на этой фреске быстрыми небрежными штрихами, я сосредоточилась на изображении яйца, покоившегося снизу, у подножья каких-то красных колонн, на затейливо украшенном возвышении наподобие алтаря. С надписей, как и в предыдущем случае, гораздо легче было снять оттиски, а фрески по обе стороны от двери я решила оставить напоследок: слишком уж мешали Сухайл, Эндрю и Том.

Таким образом, очередь дошла до правой стены, с самого начала показавшейся мне наиболее интересной. На ней были изображены настоящие драконы, в драконианском искусстве встречающиеся нечасто – большая часть их скульптур, барельефов и настенных росписей посвящены людям или драконоглавым существам. Здесь же всю верхнюю часть стены занимали две крылатых рептилии и письмена между ними, и этих-то рептилий мне очень хотелось изучить подробнее.

Увидев их накануне, я сразу же подумала: не те ли это драконы, которых разводили дракониане, не представители ли той, по всей вероятности, вымершей разновидности? Но если это так, данная разновидность не слишком отличалась от пустынных драконов наших дней. Существа на стене выглядели почти такими же, как те, которых я целый год выслеживала в пустыне и кормила в Дар аль-Таннанине – естественно, не без поправок на художественные вольности: благодаря чешуе, покрытой сусальным золотом, они выглядели много ярче, блистательнее любого настоящего зверя, а странная перспектива драконианской живописи придавала им заметное сходство с цветами, сплюснутыми и засушенными меж книжных страниц.

Однако столь хорошо знакомые мне широкие, изящные затылочные гребни и веерообразные кончики хвостов не оставляли выбора. Я была вынуждена заключить, что передо мной и впрямь представители той же породы либо их очень близкие родственники. И если здесь разводили именно их, это означало две вещи: во-первых, дракониане выращивали не одну породу драконов (ибо я была твердо уверена, что наша находка на Рауаане не имела с пустынными драконами ничего общего), а во-вторых, сей древней цивилизации удалось то, чего не сумели достичь мы с Томом.

Мысль эта оказалась весьма обескураживающей, и, сколько я ни старалась убедить себя в том, что падать духом в момент такого грандиозного открытия просто глупо, легче не становилось. Дабы отвлечься, я со всем тщанием взялась за зарисовку правой стены… и тут заметила нечто странное.

Зал, несмотря на все наши фонари, был освещен отнюдь не идеально. Подняв фонарь, я двинулась к стене, чтобы взглянуть на нее поближе.

– Ай! – воскликнул Эндрю. – Фонарь мне нужен, иначе точку потеряю!

– Приставь к ней палец на время, – рассеянно посоветовала я. – Здесь у дракона лапы неправильные.

За спиной воцарилось недоверчивое молчание.

– В каком смысле «неправильные»? – спросил Том.

– Задом наперед. Словно швея замечталась и пришила их наоборот.

– Это же драконианские росписи, – фыркнул Эндрю. – У них всегда странный вид.

Но я уже перешла ко второму дракону.

– И у этого тоже. Пальцы, пусть даже при выпущенных когтях, должны быть направлены к краю стены. Вместо этого они направлены внутрь, к центру, как будто…

– Как будто на что-то указывают.