Тайна «Libri di Luca»

По-другому протекало лишь само чтение. Во время активации он полностью отключился. Это было похоже на кратковременную потерю памяти. Он не воспринимал абсолютно ничего из того, что происходило вокруг.

Недавнее же измерение его силы складывалось совершенно иначе.

Поначалу он не замечал ничего необычного. Поскольку книга была у него в вытянутой руке, расстояние от нее до глаз оказалось немного большим, чем то, к какому он привык, и, читая, ему приходилось слегка щуриться. Боль от удара по голове также давала о себе знать, так что первые страницы он читал, слегка запинаясь. Но постепенно чтение становилось все более беглым и плавным, и в конце концов у Йона возникло уже знакомое ощущение контроля над текстом.

Читая первые пять страниц «Франкенштейна», Йон намеренно не допускал никаких отклонений, старательно искал нужный ритм, что позволило ему в результате в полной мере распоряжаться пространством, текстом и собственной энергией. Он экономил свои силы, как бегун перед спуртом, сдерживал свои способности, как спортсмен, готовый в любой момент совершить решающий рывок.

Когда Йон дошел до того места, где описывалось начало охоты крестьян на монстра и его отчаяние, он позволил себе полностью погрузиться в текст, и возникающие картины прояснились, стали красочными и приобрели четкие очертания. На этот раз реальная обстановка, в которой находился Йон, не исчезла в один момент, словно после нажатия на клавишу выключателя. Теперь все происходило гораздо ровнее, как будто кто-то медленно поворачивал ручку настройки телевизионного приемника. Окружающие Йона предметы постепенно становились частями материального мира описываемой в тексте истории: кресло перед ним обратилось в помост, на котором доктор Франкенштейн создавал своего монстра; фигуры тех, кто наблюдал за Йоном через стекло, превратились в силуэты деревьев, раскачивающихся за окном замка.

Йон немного добавил чувств, и картины наполнились светом, стали контрастнее, как будто увеличилась выдержка, накал эмоций в рассказе возрос настолько, что они казались уже материальными участниками событий, наподобие второстепенных героев повествования. По мере усиления отчаяния монстра и жажды крови со стороны народа нарастало ощущение ужаса, пронизывающего каждую сцену. Теперь картины существовали уже как бы самостоятельно, независимо от пространства и реального места. Их наполняли эмоции, отраженные на лицах, сменяющихся все быстрее и быстрее по мере учащающейся пульсации, с которой картины возникали. Йон еще увеличил темп, и они закружились в вихре: лица и образы теряли свои очертания, наплывали друг на друга, превращались в бесконечную, извивающуюся спиралью ленту. Цвета вышли из-под контроля, и картины стали выглядеть как негатив. На искаженных гримасами лицах обнажались угольно-черные оскалы зубов, походившие на прожженные в изображении дыры. Зрачки героев сияли белизной, и казалось, что, вращаясь, они оставляют светящийся след на черной сетчатке глаза. Йон в последний раз напрягся и погрузился в водоворот картин.

К его изумлению, внутри водоворота царила полная темнота и было очень тихо.

— Поздравляю, Кампелли!

Голос Ремера вернул Йона к реальности. Он медленно открыл глаза и взглянул на Ремера, стоявшего в нескольких метрах от него с опущенными руками. Из небольших ранок на его лице сочилась кровь, одна щека была черна от сажи.

— Ты установил рекорд, — продолжал он, оглядываясь по сторонам. — Разумеется, не стану отрицать, что кое-каких жертв избежать не удалось, но в общем и целом, должен признаться, все выглядело весьма убедительно.

— Что с Катериной? — хрипло произнес Йон.

— Не волнуйся, далеко ей не уйти, — сказал Ремер.

Йон улыбнулся. Это означало, что из здания ей, по крайней мере, выбраться удалось. Собственное положение Йона не особо волновало — он чувствовал, что не побежден.

— Ну, и сколько же я набрал?

Ремер усмехнулся:

— Точные цифры нам неизвестны. Шкалы тебе оказалось недостаточно, а такого прежде никогда не случалось.

— Рад был доставить вам удовольствие, — саркастически заметил Йон. — Могу я теперь идти?

Ремер снова усмехнулся:

— Да ты ведь только пришел. — Улыбка исчезла с его лица, в настороженном взгляде серых глаз отразилось некое ожидание. — Мы давно уже искали такого человека, как ты, Кампелли. Именно тебе предстоит вывести нас на новый уровень.

Йон покачал головой:

— Ты, видно, сумасшедший. Я никогда не стану вам помогать.

— Не торопись с выводами, — сказал Ремер. — Я убежден: когда ты узнаешь, что именно мы можем тебе предложить, мнение твое изменится.

Йон презрительно фыркнул.

— Кроме того, существуют иные методы, — продолжал Ремер, — без участия твоей подруги. И если ей все же удастся сбежать, мы их применим. — Он вздохнул. — Однако было бы лучше, если бы ты не вынуждал нас к этому. Для тебя будет лучше, если ты по собственной воле перейдешь на нашу сторону.

В том, как Ремер высказал свою угрозу, было нечто настораживающее. Он не намекал на физическое давление, не был даже агрессивен — скорее создавалось впечатление, что это его удручает.