Тайна личности Борна

— Что вы говорите? — Ноултон отложил листок с отчетом и уставился на пентагоновского офицера.

— Тут нет ничего нового, Питер. У каждого из нас свои источники, и мы их бережем.

— Это мне известно. Именно потому вам не было сказано про Брюссель.

Установившееся на некоторое время молчание было прервано жестким голосом Альфреда Джиллета из Совета безопасности:

— Как часто «мы делали это прежде», полковник?

— Что? — Маннинг посмотрел на Джиллета, зная, что Дэвид Эббот следит за ними обоими.

— Я хотел бы знать, сколько раз вас просили держать ваши секреты при себе. Я имею в виду то, что относится к Каину, разумеется.

— Полагаю, немало.

— Вы полагаете?

— По большей части.

— А вы, Питер? Как насчет ЦРУ?

— Мы жестко ограничены условиями глубинного рассеивания.

— Ради Бога, что это значит? — Вопрос последовал от того из участников совещания, от которого его меньше всего ожидали: его задал конгрессмен из Надзора. — Поймите меня правильно, я еще не вступил в обсуждение. Просто я хочу понять, о чем идет речь. — Он обратился к человеку из ЦРУ: — Что это такое вы только что сказали? Глубинное что?

— Рассеивание, конгрессмен Уолтерс. По досье Каина. Мы бы рисковали потерей информаторов, если бы привлекли к ним внимание других разведывательных органов. Уверяю вас, это обычная практика.

— Звучит так, словно речь идет об искусственном осеменении телки.

— И результаты примерно те же. Гарантия от перекрестного оплодотворения, которое способно испортить породу. И соответственно — отсутствие перекрестной проверки для выявления неточности в данных.

— Красиво сказано, — заметил Эббот, одобрительно сморщив свое шишковатое лицо, — но я не уверен, что понял вас.

— Я бы сказал, что все яснее ясного, — ответил человек из СНБ, глядя на полковника Маннинга и Питера Ноултона. — Два наиболее активных разведывательных органа страны получали информацию о Каине последние три года и не взаимодействовали на предмет выявления ложных данных. Мы просто принимали всю информацию за достоверные сведения, накапливали ее и хранили.

— Мы тут уже долго ходим вокруг да около — я бы сказал, слишком долго, — но ничего нового для себя я здесь не услышал, — сказал Монах. — Доносчики народ хитрый и осторожный, они ревниво оберегают свои контакты. Из благородных побуждений этим делом никто не занимается, только ради выгоды.

— Боюсь, вы не придали значения тому, что я имел в виду. — Джиллет снял очки. — Я уже сказал, что меня встревожило то обстоятельство, что так много убийств приписываются Каину — приписываются ему здесь, — тогда как мне представляется, что самый изощренный убийца нашего времени, а может быть и вообще в истории, отходит на задний план. Я думаю, это неправильно. Я думаю, что именно Карлос — тот человек, на котором нам следует сосредоточиться. Что произошло с Карлосом?

— Я не согласен с вашим мнением, Альфред, — сказал Монах. — Время Карлоса прошло, наступило время Каина. Старые порядки меняются, приходят новые, и я подозреваю, в море плавают куда более кровожадные акулы.

— Не могу с вами согласиться. — Представитель Совета национальной безопасности сверлил своим совиным взглядом пожилого деятеля разведывательной службы. — Простите меня, Дэвид, но мне вдруг пришло в голову, что сам Карлос манипулирует этим Комитетом. Уводит от себя внимание, заставляя нас сосредоточиться на предмете гораздо меньшей важности. Мы тратим всю нашу энергию, гоняясь за беззубой песочной акулой, в то время как молот-рыба разгуливает на свободе.

— Никто не забывает про Карлоса, — возразил Маннинг, — просто он теперь не так активен, как Каин.

— Возможно, — холодно сказал Джиллет, — именно в это Карлос и хочет заставить нас поверить. И, видит Бог, мы в это поверили.

— А вы сомневаетесь? — спросил Эббот. — Список Каиновых деяний просто ошеломляет.

— Сомневаюсь ли я? — переспросил Джиллет. — Вот в чем вопрос, не так ли? Но кто из нас может знать наверняка? Это тоже уместный вопрос. Сейчас мы установили, что Пентагон и Центральное разведывательное управление действовали в буквальном смысле независимо друг от друга, даже не совещаясь относительно достоверности своих источников.

— Традиция, редко нарушаемая в этом городе, — усмехнулся Эббот.

Вновь вмешался конгрессмен из Надзора:

— К чему вы клоните, мистер Джиллет?

— Я бы хотел иметь больше информации о некоем Ильиче Рамиресе Санчесе. Это…

— Карлос, — сказал конгрессмен. — Помню, читал где-то. Ясно. Благодарю. Продолжим, джентльмены.

Маннинг быстро заговорил:

— Давайте вернемся к Цюриху. Мы рекомендуем заняться Каином. Мы можем дать знать людям из Verbrecherwelt,[68] мобилизовать всех наших информаторов, запросить содействия у цюрихской полиции. Нельзя больше терять ни одного дня. Человек в Цюрихе — это Каин.

— Тогда как же Брюссель? — Ноултон из ЦРУ спрашивал и каждого сидящего за столом, и самого себя. — Метод Каинов, информаторы твердили в один голос. С какой целью?