Тайна Лоэнгрина

– Вот именно! Ходят слухи! Кто-то эти слухи распространяет, Макс. Мне очень жаль, что ты стал на сторону тех, кто верит этим слухам. Мы с тобой дружим с детства. Ты всегда был желанным гостем в нашем доме. Я считаю тебя своим другом, Макс. Нашим с Отто другом.

Но увы. Максимилиан тогда ничего ему не ответил. И продолжал настаивать на изоляции Отто.

Неужели подозрительность брата в отношении Хольнштайна имела под собой основание? Отто с юношеских лет не доверял ему. Он всегда утверждал, что Макс ведет свою игру, что ему нельзя верить. Он, видимо, чувствовал, что Макс нечестен. Ах, не хочется об этом думать, однако слишком часто друг детства стал разочаровывать Людвига. К тому же, по словам Отто, граф слишком жаден.

Однажды они разговаривали с братом о многих серьезных вещах. Речь зашла о фонде Бисмарка, из которого Людвиг получал ежегодное королевское денежное содержание… Оказывается, граф Хольнштайн, обер-шталмейстер короля, сделал так, что все платежи фонда проходили через него, и он имел десять процентов с этих денег. И вообще, Максимилиан находил любую возможность, чтобы поиметь профит из бюджета короны. Ходили слухи (ах, эти слухи!), что он даже подделывал подписи. И все из-за своей чрезвычайной жадности до денег.

Людвиг не знал, верить ли словам Отто. Граф Максимилиан фон Хольнштайн – один из самых богатых людей Баварии, он занимает исключительное положение при дворе. Неужели он опустится до банального воровства? Но, с другой стороны, если все, что говорил Отто, не фантазии, а правда?

Король не хотел погружаться в эти истории. Он не любил слухи и сплетни. Разбираться в дворцовых интригах – неинтересное занятие. Единственное, что его увлекало, это строительство замков.

Сейчас ему очень недостает общения с Отто. Жаль, что брат пока не может выехать из своего заточения. Как бы Людвигу хотелось показать Отто Нойшванштайн! Он оценил бы и новые технологии, и настенные росписи, и саму атмосферу замка. Да, он часто реагировал с юмором, дурачился, но всегда понимал старшего брата, ценил его тягу к красоте. Он был в восторге, когда началось строительство. И теперь (Людвиг уверен в этом!) он бы радовался вместе с Людвигом, глядя на совершенную архитектуру Нойшванштайна.

Нет-нет, Отто не болен. То есть он не болен в той степени, в какой считают медицинские светила и правительство. Людвиг опасается, что своими уколами и «научными» методиками по лечению «душевной болезни» психиатры и невропатологи на самом деле превратят Отто в неизлечимого больного. Но, увы, мнение короля Баварии ученые мужи и баварские бюрократы игнорировали.

Людвиг, конечно, приезжал к брату, общался с ним. Он видел, что Отто странен, да. Но не безумен!

Король гулял по липовым аллеям, спустился по мраморным ступеням к бассейну с фонтанами. Размышлял. Наслаждался покоем. Немногочисленные гости разъехались, никто его не тревожил.

Он построил Линдерхоф – свой «маленький Версаль» – на территории монастыря в Эттале, в бывших охотничьих угодьях отца. А «большой Версаль» Людвиг решил разместить на острове Херрен, который он купил семь лет назад. Остров расположен на самом крупном озере Баварии – Кимзе. Дворец Херренкимзе станет достойной данью уважения французскому королю Людовику Четырнадцатому.

Однако и Линдерхоф также можно назвать памятником королю Франции. «Король-Солнце» для Людвига является кумиром, воплощением абсолютной, суверенной королевской власти. В его честь Людвиг назвал Линдерхоф «Meicost-Ettal».

– Что это означает? – спросил как-то у него Отто, услышав такое странное название.

– Во-первых, – ответил ему Людвиг, – это означает принадлежность к территории монастыря Этталь.

– А во-вторых?

– Это анаграмма! – Людвиг рассмеялся, увидев озадаченное лицо брата. – Анаграмма знаменитого выражения Людовика: «L’état c’est moi». Государство – это я!

Шесть лет назад Отто впервые приехал в Линдерхоф. Тогда он сказал, что дворец, на его вкус, слишком помпезен и чересчур украшен всякими ненужными вещами. Рассуждал он, как всегда, смеясь.

– А павлины? Зачем ты поместил этих птиц повсюду? Не только во дворце, но и в павильонах?

– Павлин считается символом солнца. Я посвятил дворец Людовику.

– Ах да, – продолжал смеяться младший брат, – Король-Солнце повсюду, как же я не догадался!

Отто восхитила комната для аудиенций: два камина, рабочий стол и два малахитовых столика – подарок русской императрицы Марии Александровны. Братья тепло относились к принцессе Гессенской Максимилиане Вильгельмине Августе Софии Марии, которая впоследствии стала супругой императора России Александра Второго.

Увы, три месяца назад императрица скончалась. Ей было всего пятьдесят шесть лет. В Линдерхофе есть ее портрет. Как, впрочем, и в каждом замке Людвига есть портреты Марии Александровны. Русская императрица всегда оставалась его нежным другом, понимала Людвига лучше, чем собственная мать…

Несмотря на обилие «всяких ненужных вещей», Линдерхоф понравился Отто.