Тайна Лоэнгрина

Его лицо показалось Сильве знакомым. Может, встречал его где-нибудь раньше? Или просто на кого-то похож? На актера?

Генрих скупо улыбнулся, не разжимая губ, и подал руку для приветствия.

В гостиной на ковре с игрушками возилась девочка пяти-шести лет. Куклы, кукольные одежки, домики, зверушки и прочие детские побрякушки были разбросаны повсюду. С девочкой играла няня: молодая женщина лет тридцати. То, что это няня, было понятно сразу: по одежде, поведению, манерам.

Няня привстала с ковра при виде мужчин, но Генрих жестом указал ей, чтоб не беспокоилась. Женщина кивнула гостям и тут же занялась ребенком. Девочка была поглощена игрой и внимания на вошедших не обратила.

– Проходите в кабинет, – указал Генрих на дверь. Когда зашли в кабинет, коротко добавил: – Внучку мы видим не так часто, поэтому, когда удается привезти девочку на день-два, мы позволяем ей разбрасывать игрушки и резвиться в свое удовольствие.

Обстановка кабинета гармонировала с внешностью Генриха: стильная деловая мебель и элегантный дизайн; все красиво. Он указал им на мягкие стулья, стоящие вдоль большого стола, а сам устроился напротив.

– Слушаю вас, герр Шлоссер. Мы в дружеских отношениях с вашим шефом, поэтому я откликнулся на его просьбу и согласился встретиться с вами. Хотя, признаюсь, не понимаю, какое дело привело вас ко мне. А вы, молодой человек? – он обратился к Сильве. Вопрос предполагал, что надо представиться.

Сильва смутился под взглядом Генриха.

– Сильвестр… Сильва Эппенштейн. Я приехал из России. В настоящее время живу у Греты…

Выражение лица Генриха не изменилось. Он лишь чуть прищурил глаза в ожидании: по-видимому, ждал от Сильвы дальнейшего рассказа о себе. Пауза затянулась.

– Э-э… остановился в Шаттене. У Генриетты фон дер Сакс.

– Я понял, – сказал Генрих и на лице его отразилось некое подобие улыбки.

Странно, но он ничего не стал уточнять. Неужели его не заинтересовал человек по фамилии Эппенштейн? Или это обычная манера поведения, выработанная годами (работа в разведке накладывала отпечаток на стиль общения). Но Генрих никаких вопросов не задавал. Может, он уже все знал о Сильве?

Пауза стала тяготить, и Шлоссер прервал молчание.

– Герр Аурих, я занимаюсь делом Вольфа Эппенштейна, погибшего двадцать лет назад на железнодорожной станции недалеко от Мюнхена. Полиция в то время пришла к выводу, что произошел несчастный случай. Однако у следствия появилась новая информация. Есть все основания предполагать, что Вольф был убит неслучайно. За несколько часов до этого трагического события он находился в гостях у вашей матери в Мюнхене, потом поехал к Генриетте в Швангау. Возвращаясь домой, он был убит. Думаю, вы помните эту историю.

Генрих откинулся на спинку стула. Напряженная его поза сменилась на более расслабленную. У Сильвы сложилось впечатление, что Генрих ожидал разговор на другую тему, а погибший Вольф Эппенштейн его совершенно не интересовал. Игра? Или все так и есть?

– Вот оно что… Я помню, конечно, об этом. Когда он объявился нежданно-негаданно у матери и тети, они мне сообщили. Если честно, я не придал его появлению особого значения. Но мы договорились с ним как-нибудь встретиться в Оснабрюке. Потом он погиб. Это было странно и трагично. Но, простите, это совершенно незнакомый мне человек, никаких особых чувств к нему я не испытывал. Просто эпизод. Потом… э-э… было общение с полицией… какие-то вопросы. Это все, что я могу вам сказать. Разве в материалах дела нет моих показаний?

– Есть. Но в связи с открывшимися обстоятельствами…

– И при чем тут я? Вы меня в чем-то подозреваете? В убийстве этого несчастного? – он почти рассмеялся. – Которого я никогда не видел и не имел о нем представления до того дня!

– Это мой отец, – тихо сказал Сильва.

– Я догадался, – Генрих пристально посмотрел на него, снова чуть прищурив стальные глаза. – Сочувствую вам.

А потом вдруг Генрих улыбнулся. Но лучше б он этого не делал. Эта мгновенная улыбка, исчезнувшая так же быстро, как и появилась, выбила Сильву из колеи.

«Кого он мне напоминает? Он определенно на кого-то похож. И этот взгляд…»

– Мы просто хотим выяснить, кому мог помешать мой отец, – хриплым от напряжения голосом пояснил Сильва.

– Мы? То есть баварская полиция и вы, герр Эппенштейн?

– Да. Вы находите это смешным?

Генрих пожал плечами:

– Да нет. Думаю, вы имеете право выяснять. Но я не могу вам помочь. К сожалению.

– Э-э… ваша служба…

– Ах, вы хотите задействовать мои профессиональные связи? Но я уже пять лет как в отставке. Я оставил службу. Мое занятие теперь – семья, дети, внуки, цветы на лужайке, лошади. У меня конюшня в Аурихе. Вот этим я сейчас занимаюсь.

– Нет, герр Аурих, – вступил в разговор Шлоссер. – Нет, мы не ждем помощи от генерала Ауриха, мы ждем помощи от Генриха Ауриха – человека, который состоял в родстве, хоть и дальнем, с погибшим. Позвольте задать вам несколько вопросов.

Кажется, Генрих сдался. Он вздохнул и сказал:

– Хорошо, спрашивайте.

Но задать вопрос Шлоссеру помешал шум в гостиной. Оттуда раздавались громкие женские голоса.

– Извините, это моя жена. Я на минутку выйду.