Тайна Лоэнгрина

Четыре дня назад консилиум мюнхенских врачей объявил Людвига душевнобольным, а уже на следующий день его лишили дееспособности. Но как они могли?! Без осмотра, лишь на основании показаний двух человек! Оказывается, гофкурьер Карл Гессельшверт и камердинер Лоренц Майр, пользуясь безграничным расположением Людвига, по какой-то неведомой ему причине на протяжении полугода разносили сплетни касательно его психического здоровья. Как же так? При этом даже личный его врач Франц Карл Герштер отказался подписывать заключение психиатров, не признавая Людвига душевнобольным. И кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер резко противился такому развитию событий. Но правительство не слушало их – тех, кто действительно был рядом с королем, кто знал Людвига гораздо лучше, чем камердинер и гофкурьер.

В ночь на десятое июня в Нойшванштайн по поручению Иоганна фон Луца прибыла специальная комиссия, которой было предписано отвезти короля Людвига на принудительное лечение. (Ах, Луц, Луц… Что случилось с вами, герр премьер-министр? Почему, спустя полгода после радушной встречи с Людвигом, вы настолько поменяли свое мнение о баварском короле и поверили слухам о его безумии? Кто «помог» вам, кто «подсказал» принять столь неоднозначное решение – лишение дееспособности короля под предлогом его безумия?)

В комиссию входил и друг детства короля граф Максимилиан Хольнштайн. Более того! Графа Хольншайна правительство назначило опекуном короля. А после того, как никто из членов комиссии не осмелился озвучить Людвигу известие об отречении, граф заявил: «Я не стесняюсь, я пойду первым!» Возмущенный король приказал арестовать членов комиссии. Верные жандармы и местные жители не допустили никого в замок. Понимая, чем все может закончиться, Людвиг решил обратиться к народу Баварии. Он разослал в газеты письмо, в котором заявлял, что его хотят объявить сумасшедшим без всякого на то основания. Но, увы, все письма были перехвачены правительством и не дошли до народа, поэтому подданные, искренне любящие своего короля, не могли знать о заговоре министров и выступить в его защиту. А во главе Баварии уже стал принц-регент Луитпольд, дядя Людвига.

А вчера… Людвиг сел на кровать, закрыл лицо руками. Да, вчера в замке нашелся предатель, который помог проникнуть комиссии в Нойшванштайн.

Вся процедура отстранения от власти и объявление его душевнобольным была заранее спланирована, в этом нет сомнения. Сколько предателей вокруг…

Вот и психиатр Бернхард фон Гудден подписал бумагу о его «душевной болезни». Сейчас он также находится здесь, в замке Берг. Надо будет расспросить его, зачем он поставил свою подпись под этим дрянным документом? Он же понимал, что это ложь. Вчера в Нойшванштайне фон Гудден зачитал ему официальное письмо, из которого следовало, что он, Людвиг, психически болен.

И что же они вменяли ему в вину?

Что он растратил все средства казны и набрал кредитов для строительства никому не нужных замков (ложь – он тратил свои деньги, а для баварской казны сумма кредита была просто смехотворной), что прекратил участие в жизни Баварии (ложь – он продолжал руководить страной, но не из Мюнхена, где ему все ненавистно, а из своих замков) и еще – какой вздор! – что он является гомосексуалистом. Четверть мюнхенских чиновников – гомосексуалисты, но никто не объявляет их душевнобольными! Какая клевета! Его, добродетельного христианина, они обвинили в столь тяжком грехе…

Что делать? Бороться? Но борьба с правительством виделась Людвигу абсолютно бесперспективной. Написать еще раз Бисмарку? Людвиг писал ему в начале месяца. Канцлер посоветовал королю появиться перед народом в Мюнхене и публично заявить об измене правительства. Но Людвиг не успел. Чиновники опередили его, они действовали слишком быстро.

Самое страшное – не отречение от власти. С этим Людвиг мог бы смириться. Но с ложью, что он психически болен, смириться трудно.

Он подошел к окну, прислонился головой к стеклу. Там, за окном, виднелось озеро. Какая ирония: живописный Берг – летняя резиденция Людвига – стал местом его заточения. Он столько сделал в поместье! Замковый парк и мавританский домик были преобразованы по его личным проектам, а часовню он установил в парке в честь Марии Александровны, русской императрицы, гостившей в Баварии.

А еще Берг – это место, где чаще всего Людвиг встречался с Сиси. Когда Елизавета возвращалась из своих путешествий, то часто останавливалась у кузена в Баварии, подолгу гостила в Берге. Это было счастливое время для Людвига. Пожалуй, самое счастливое…

И, как не раз бывало в минуты раздумий и тревог, Людвиг взялся за письмо. По обыкновению, он собрался писать своему верному другу и тайной любви – Елизавете, императрице Австрийской.

«Сиси, друг мой. Случилось невероятное. Я признаю за лучшее подчиниться судьбе. Что меня лишают власти – это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим…»

Он отложил ручку. Захотелось выйти, подышать воздухом, пройтись вдоль озера, зайти в часовню помолиться. Он вызвал слугу и просил пригласить доктора фон Гуддена.