Тайна мецената

— Именно, — кивнула девушка. — Мне показалось, Огородников купил по трехлитровой банке красной, оранжевой и желтой краски и решил разом от нее избавиться. Вот и наляпал ее самыми разными способами на холст — как в голову взбрело. Может, одним трафаретом, другим, третьим… А потом объявил свое полотно самой выдающейся работой, шедевром современного искусства и устроил выставку. Постарался ведь, с фуршетом, настоящая презентация! За все время моей работы тут это первый художник, который устраивал по случаю выставки банкет. Он созвал всех своих друзей, знакомых, даже меценат из Англии откуда-то взялся, представляете? Тут впервые в жизни галереи, наверное, такая толпа собралась. Моя смена была, мне, конечно, интересно было посмотреть, как проходят богемные тусовки. Думала, так только в западных фильмах бывает — ну, чтобы господа — во фраках, при галстуках, дамы — в вечерних платьях, все с бокалами стоят, и даже в бокалах — шампанское! Я полагала, начальство торгового комплекса запретит спиртное проносить — вроде как нельзя, покупайте себе детское шампанское или сок. Ан нет, разрешили! Видимо, потому, что Огородников — председатель Союза художников, с ним связываться не хотели. Ну и плюс ко всему реклама торгового комплекса.

— Надо же, как необычно! — поддержала я разговор, а точнее, монолог девушки. — И кто же был на презентации выставки?

— Ой, да куча народа, — махнула рукой администратор. — Я же их всех по именам не знаю. Художники, наверно, из Союза, их жены, подруги… Ну, или просто друзья Огородникова, хотя они, думаю, тоже все что-то рисуют. У нас же в Тарасове — куда ни плюнь, везде живописцы сидят. Кого ни спросишь — одни художники, и все что-нибудь рисуют. Вот, посмотрите!

Девушка извлекла из-за стойки увесистый, толстый каталог, на котором был изображен фрагмент картины «Купание красного коня» и значилась надпись — «Художники Тарасова».

— Вот в этом каталоге — только часть наших живописцев! — пояснила девушка. — Видите, сколько страниц? Вы полистайте, тут и Огородников есть, и Садальский. И еще целая куча художников, а на самом деле их, должно быть, в десять раз больше! Вот только настоящих, хороших — очень мало.

Я интереса ради перелистала несколько страниц каталога. Скупая биографическая справка о том или ином живописце сопровождалась цветными фотографиями его работ и их названиями. Администратор была права: имелись в каталоге и страницы с картинами Огородникова и Садальского. Я повертела книжку в руках и вернула ее девушке.

— Они тут часа четыре праздновали, если не больше! — продолжала та. — Начали в пять собираться, потом — торжественная часть, Огородников, наверное, минут сорок рассказывал, какие у него блестящие картины. Едва ли не про каждый свой холст говорил, по какому поводу, с каким настроением он его писал. И про «Богиню огня» эту такую философию развел — закачаешься. Якобы и первобытную стихию он тут изобразил, и собрал верования различных народов, и культ огненных божеств, и поклонение первобытного человека источнику тепла и пищи, и современное искусство жонглирования огненными поями — это такие штучки на цепях, которые надо поджечь и вращать по-всякому. И его интерпретация любви как огненного чувства, страстного порыва и обжигающего танца… Эх, жаль я на диктофон не додумалась записать — его слова можно школьникам в помощь для сочинений про картины приводить. Такое развел — с ума сойти можно!

— Надо же… — поддакнула я. — И что остальные слушатели? Как отреагировали?

— Ну, как и рассчитывал Огородников, — стали восхищаться, естественно! — хмыкнула девушка. — А кто на выставке, точнее, ее презентации, выскажет свое истинное мнение? Представляете, Огородников тут про глубокие смыслы завирает, а кто-нибудь ему в ответ: «Да что ты, Вольдемар, ерунду всякую городишь? Мазня твоя „Богиня огня“, и только!» Я бы, конечно, с удовольствием понаблюдала бы за скандалом, который за этим последовал бы. Нет, конечно, все с открытыми ртами стояли да восхищались, особенно этот меценат. У него такой акцент забавный — он постоянно говорил на ломаном русском «Прэлэстно, чудэстно», а потом — amazing, awesome, incredible — ну, то есть невероятно, восхитительно по-английски. Даже вроде купить ее собирался, про цену спрашивал. Говорил, что из Англии специально за этой картиной приехал, чтобы ее увидеть. А как увидел — так попросту влюбился, якобы она соответствует его настроению и миропониманию. Он все это ведь без переводчика говорил, на ломаном русском. Если не брать в расчет жуткий акцент и коверкание слов, то этот самый меценат довольно сносно разговаривает, наверно, учился долго.

— И что же, купил он картину? — поинтересовалась я.

Девушка пожала плечами.