Тайна мецената

— Да, наверное, купил. Я даже не знаю расценок на работы Огородникова — он велел мне давать его номер покупателям, потому что цены на свои картины назначает только он. Думаю, он это устроил для того, чтобы разрекламировать свои работы людям, потому что придет человек, увидит мазню, естественно, покупать не станет — на что ему такое сдалось? А вот если Огородников начнет вещать этому человеку, что его работы — это новаторство в живописи, что таких картин отродясь еще никто не писал и не напишет никогда, то человек призадумается и, может, вывалит кругленькую сумму, чтобы знающим в искусстве прослыть. Такой вот маркетинговый ход.

— Но если посетитель видит, что на картине — непонятная мазня, то зачем он будет звонить художнику? — удивилась я.

Администратор снова пожала плечами.

— Многие это делают интереса ради. Просто видят несуразицу какую-то, им любопытно становится, какой псих это намалевал. Спрашивают меня: а что это вообще такое? Ну я отвечаю — картина художника Вольдемара Огородникова, председателя тарасовского Союза художников. Продается, цена — договорная. Диктую номер телефона — человек из того же самого любопытства звонит Огородникову, и тот — благо язык без костей — начинает ему небылицы всякие про живопись выкладывать… Правда, не знаю, чем все дело с «Богиней огня» закончилось — я до девяти вечера просидела, на час дольше своего положенного времени, а потом попросила охранника, чтобы тот за галереей присмотрел. Не могу же я тут ночевать остаться из-за этих художников! Ну и ушла, вот и все дела. Насколько мне известно, с меценатом этим что-то затянулось — вроде ему уехать пришлось или что-то вроде того, но он собирался специально потом за картиной вернуться. Или у Огородникова что-то случилось, но потом он забрал картину, а недавно и выставку снял. Он за работами приезжал не в мою смену, а в смену другого администратора, моей сменщицы Нади.

Так, мне нужно узнать координаты этой самой Нади, подумала я про себя. Остается только сообразить, как бы половчее вызнать у моей собеседницы номер ее телефона. Надо же, столько времени с ней общаюсь, а даже не узнала ее имени…

Я собиралась было спросить у администратора, как к ней обращаться, однако сделать это не успела. Внезапно зазвонил мой мобильный телефон. Я извинилась перед девушкой и вытащила трубку.

— Здесь, в подвале, плохо ловит, — сказала мне тихо администратор. — Вы наверх поднимитесь, чтобы связь не прервалась!

Я кивнула, взглянув на экран мобильника. Звонил Вольдемар Огородников.

— Да, слушаю. — Я поднесла трубку к уху. На том конце были какие-то помехи, поэтому я последовала совету девушки и направилась к лестнице. Слышимость несколько улучшилась, и сквозь дребезжание я услышала взволнованный голос художника.

— Татьяна? Татьяна Александровна, срочно надо с вами поговорить! Алло, алло!

— Да, слушаю вас! — Я уже поднялась наверх. — Что-то случилось?

— Случилось! — едва ли не прокричал Огородников в трубку. — Я знаю, кто украл мою картину!

Глава 3

Из выставочного центра я вылетела пулей, даже не успев попрощаться с болтливой девушкой-администратором. Охранник проводил меня слегка изумленным взглядом, но я не обратила на него ни малейшего внимания. Я пыталась несколько раз перезвонить Вольдемару Огородникову, но телефон все время был занят. В голове роились тревожные мысли — одна хуже другой. Радовало только то, что горе-живописец жив, раз говорил со мной. Но определенно стряслось что-то странное, невероятное — это сразу было понятно по голосу художника.

Гнала я на максимально возможной скорости, игнорируя все знаки уличного движения. Благо навигатор подсказал, как миновать пробки и заторы, образовавшиеся в это время на главных улицах, иначе я совсем бы извелась, теряя попусту время.

Я припарковалась возле дома Огородникова и набрала номер квартиры художника. Мне открыли сразу же.

Сам Вольдемар стоял в дверях, и вид его был совсем не таким самоуверенным и самодовольным, как во время нашей первой встречи. Его глаза испуганно бегали из стороны в сторону, руки тряслись, точно он только что выпил или не мог справиться с нервным возбуждением.

— Что случилось? — спросила я с ходу.

Огородников дрожащим, тихим голосом проговорил:

— Пройдемте… Сейчас вы сами все увидите… Это… это просто невероятно…

Я, едва сдерживая нетерпение, устремилась за своим клиентом в глубь квартиры.

Следы вчерашней попойки были убраны, и даже полы художник вроде как потрудился подмести. Однако в гостиной по-прежнему царил беспорядок, точнее сказать, интерьер комнаты напоминал кадры из фильма ужасов. На полу — кровавые потеки, рваные клочья исписанных холстов и, как последний штрих ко всему этому грандиозному кошмару, огромный кухонный нож с тяжелой ручкой, воткнутый в центр картины, очевидно, принадлежавшей кисти Огородникова. Приглядевшись, я смогла разглядеть на картине изображение какого-то женского лица.