Тайна моего двойника

… Земной шар был гол, круглился к горизонту морем, желтым бесконечным песком с жалкой растительностью; и была Дверь.

Дверь стояла неприкаянно посреди ничего, посреди пустоты. Но она защищала от ветра. Иначе бы ветер сбил Олю с ног.

В замочную скважину проникал одинокий луч, густо-пурпурный луч заходящего солнца. Он торчал из скважины, словно прозрачный ключ, и песчинки роились в нем, розовея.

Оля стояла, прижавшись к Двери. На пустой планете это была единственная опора, к которой можно было прислониться. Единственная защита, за которой можно было спрятаться.

И вдруг Дверь вспороли огненные брызги, и в дыры, обрамленные вспученной древесиной, хлынули красные кровавые лучи солнца, оседающего за круглый бок голой планеты.

Олю залило красным и огненным. Она обхватила дверь руками, прижалась к ней, как к матери, — то ли защитить, то ли защититься?

В пробитые солнцем дыры врывался космический ветер. Кровавые облака стремительно догоняли мстительный красный шар солнца и обваливались за горизонт…

На часах было полпервого ночи. Сердце удушливо билось, в горле пересохло. Я сползла с постели.

Не зажигая света, выпила на кухне воды, закурила. Незавешенное окно — не успела купить занавески — смотрело в ночь.

На улице негромко раздался мужской голос. Я осторожно выглянула.

Двое парней стояли внизу под окнами, разговаривая. Оба в джинсах. Но кто нынче не носит джинсы?

Вдруг они оба подняли головы и посмотрели на окна. Я похолодела. Я теперь буду бояться каждого представителя человеческой породы в штанах. Особенно если штанами являются джинсы.

Парни направились к подъезду. К моему подъезду.

Я кинулась в прихожую и прижала ухо к двери. Лифт прошумел мимо, унесясь куда-то вверх. Сердце мое глухо билось.

Вспомнилось как тогда, у Шерил, я стояла у двери. Теперь-то я понимаю, что если бы ему удалось войти в квартиру — он бы убил меня. Или Шерил. Или нас обеих.

Да, вот так теперь я и буду жить: вздрагивать, слушать стук собственного сердца и звон от ужаса в ушах, буду передвигать ватные от страха ноги, в надежде, что удастся спастись, что и на этот раз — судьба охранит…

Потому что меня хотят убить. Как это странно — хотят убить. Меня.

Почему?! Кому я помешала? Кто этот безжалостный заказчик, пославший убийцу? Кто этот человек, которому не жалко меня — молодую, красивую девушку, успевшую прожить на свете всего двадцать один год, никому не причинившую зла и ничем не заслужившую такого жестокого и раннего конца? Я люблю жизнь, я хочу жить! По какому праву моей жизнью хотят распорядиться!!!

Конечно, я плачу. Мне себя жалко, вот я и плачу. Я так беспомощна и одинока, и за мной охотится убийца. И нет больше единственного человека, который мог бы меня защитить — нет Игоря. Он исчез. Он меня бросил. Предал.

Нет, он меня не просто бросил, он меня не просто предал. Джонатан сказал: ты оказалась замешана в этом деле, ты слишком многое узнала и поняла. И поэтому ты стала помехой.

То есть, я стала мешать Игорю. В его «делах», которым он себя столь самозабвенно отдает, я получилась лишней. Он сделал свой выбор между мной и делами, и этот выбор оказался не в мою пользу.

Теперь, как и Шерил, я обречена.

Какое счастье, что Шерил лежит в коме, в больнице, под охраной! Ее теперь не убьют. По крайней мере, пока она в коме, пока ее охраняют… А вот если она выздоровеет и выйдет из больницы…

Увижу ли я, как Шерил выздоровеет и выйдет из больницы? Или меня убьют раньше?

Стоп! Но ведь убийца мой адрес не знал! Потому что он спрашивал адрес у Владимира Петровича. Старый адрес, прошу заметить! Убийца не знал, что я переехала!

Нет, это не Игорь послал убийцу — уж он-то знал, что я сменила адрес! Игорь в этом деле замешан, не знаю как, но замешан… И я ему больше не верю…

Но это не он послал убийцу. Это кто-то другой. Кто?

* * *

БЕЖАТЬ!