Тайна могильного креста

Дед, встревожившись, заспешил в сторону, куда указывал Николка. Запыхавшись, он поднялся на холм… О ужас! Вдалеке, придерживаясь леса и почти сливаясь с его темными контурами, двигалось множество всадников. Порой они исчезали в низинах, словно растворяясь в густом весеннем тумане.

— Татары! — ахнул Лука. Помчался обратно — откуда только силы взялись? — Николка, беги, подымай народ! Скорей, миленький! А я задержу! Болото впереди, слева лес — там их встречу… Беги! — Он сдернул с худого плеча бич и закрутил его над головой.

Воздух огласился резким щелканьем. Пастух бегал от одного конца стада к другому. Сбитая в кучу махина пришла в движение. Первым набрал скорость бык, любимец Луки, за ним тронулось все стадо. Вначале оно шло плотно, но по мере приближения к месту встречи с непрошеными гостями Лука намеренно растянул стадо.

Так быстро Николка не бегал никогда в жизни. Бросил по дороге бич, мешок, шубейку.

— Татары! — завопил он, едва достигнув города. Его тревожный крик набатом побежал от дома к дому.

Лука успел. Передовой татарский отряд врезался в невесть откуда взявшееся стадо и увяз в нем, как в трясине. Чтобы очистить путь, татары принялись рубить скотину. Боль от полученных ран, запах крови взбесили животных. Полетели наземь лошади, всадники, их топтали, давили. Поднялся страшный шум. Отряд был вынужден остановиться. Гуюк-хан, видя, как на глазах срывается его блестящая задумка, визжал от злости. Он ринулся было вперед, но куда там! Теперь он наблюдал за побоищем, кусая до крови тонкие обветренные губы. Особенно свирепствовал здоровенный бык. Многих всадников он успел выбить из седла. Какой-то ловкий татарин полоснул его тонкой саблей по широкой спине, но только еще больше разъярил животное.

Поняв, что пройти будет невозможно, Гуюк попытался направить в обход задние ряды. Но там оказалось болото. Не смогли прорваться и лесом: глубокий снег и бурелом сделали дорогу непроходимой. Расчет застать город врасплох провалился окончательно. Тогда Гуюк-хан в бессильной злобе снова принялся кромсать проклятую урусскую скотину. Вдруг он увидел, как поодаль худенький старый урус отбивается длинной плеткой от наседавшего на него воина.

— Вот кто виноват! — и, стиснув зубы, хан бросился к старику.

Увлеченный борьбой, Лука поздно заметил его. Обернувшись, он все же успел полоснуть татарина по исступленному лицу. Оно было последним, что видел пастух в своей жизни. Вложив в свой удар всю накопившуюся ярость, Гуюк-хан рассек беззащитное сухонькое тело старика до пояса…

Расправившись с этим непредвиденным препятствием, Гуюк собрал отряд и снова устремился к цели, но опоздал. Его встречал охвативший всю землю грозный набат. Первую мысль — идти на штурм — пришлось отбросить, уж больно неприступными показались стены при ближайшем рассмотрении.

«Попробую решить миром. А если не пойдут на это…» — Гуюк по-шакальи улыбнулся. — Толмача!

Толмач явился.

— Кричи, чтобы сдавались на милость. Скажи, всем дарую жизнь. Иначе — смерть!

А над землей все плыл тревожный колокольный звон, возвещая о страшной беде, которая внезапно обрушилась на Русскую землю.

Глава 6

В эти утренние часы Всеволод спал сном праведника. И снился ему чудный сон. Будто ведет он свою суженую к алтарю, и люди бросают им под ноги первые луговые цветы. Батюшка встречает их у крыльца, поднимает руки — и звонят колокола. Они звонят, звонят…

Всеволод проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Князь нехотя открыл глаза. Рядом с постелью стоял тиун, а комнату наполнял тревожный колокольный звон и сквозь стены рвался наружу.

— Князь, что-то случилось! Може, пожар, а може… татары! — испуганно закончил тиун.

— Татары! Да откуда им взяться?

Всеволод сбросил одеяло, стеганное нежным шелком, и спрыгнул на пол. Ноги увязли в густой медвежьей шерсти. Быстро оделся.

По двору метались люди — одни бежали к воротам, другие обратно. Князь поймал за рукав какого-то мужика:

— Что случилось?

— Татары! — Мужик вырвал руку и побежал дальше.

Князь побледнел, заметался и кинулся снова в дом.

— Это конец, надо уходить! — кричал он тиуну, шаря под периной. Вытащил связку ключей, отпер окованный железом сундук и стал выбрасывать прямо на пол многочисленные наряды, большие куски материи, убранную дорогим шитьем зимнюю одежду. Наконец нашел то, что искал: увесистый кожаный мешочек. Всеволод развязал шнурки и высыпал содержимое себе на ладонь. Оно загорелось, заискрилось всеми цветами радуги.

— С этим мы будем нужны везде! — торжествующе сказал князь.

Успокоившись этой мыслью, он сел в кресло, устало опустив руки. Тиун, не получивший указаний, продолжал тихонько стоять.