Тайна Моники Джонс

Я же… когда в шестнадцать лет получила право отправиться в свободное плаванье, сразу причалила к «Безумному Роджеру». Старое, обшарпанное, никому не нужное заведение. Только клопы и местные пьяницы. Но там был старенький рояль, он исправно меня слушался, стоило только пройтись по клавишам пальцами. Тогда администратором была мисс Ред, ей было плевать на мой нежный возраст – стоило мне провести пару вечеров за игрой на рояле, «Безумный Роджер» тут же поменял свой облик. Люди стали заходить к нам после работы, наплыв посетителей рос в бешеном темпе. Заработанных денег мне с лихвой хватало на оплату однокомнатного жилья неподалеку, а мисс Ред в кратчайший срок поменяла политику нашего заведения, и вскоре мы открылись заново, вложив средства в новомодный интерьер. Так мы с «Безумным Роджером» переродились.

А потом появился он. Я стала часто перефразировать Рика Блейна: «И надо же, чтобы из всех баров мира он выбрал именно мой». Я его ни разу не видела, но узнала сразу. Как в дешевых романах, это была любовь с первого взгляда. За нашими отношениями с придыханием следили все посетители «Безумного Роджера». Весь день я работала в баре, а вечером он забирал меня, и всю себя я посвящала ему. Мои песни становились взрослее, а игра на рояле была насквозь пропитана страстью.

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Он просто исчез. Через полгода я вновь осталась одна, с трудом осознавая, что знаю лишь его имя. Да, он любил рисовать стрекоз, вишневый джем, крепкий кофе. На этом все. Мисс Ред предлагала найти его и расфасовать по разным мешкам, но я знала, что раз уж он исчез, у него на то были причины. Первое время я пыталась его найти, но тут выяснилось, что его как будто не существовало. Эмброуз был верен себе. Более того, на тот момент у меня уже появились другие заботы: я узнала, что беременна тобой. Девушка семнадцати лет, сирота, не окончившая толком школу, поющая в баре, я довольствовалась грошами, которых хватало на крохотное жилье и всякого рода мелочи, дарящие мне радость. Вот только, несмотря на это, я никогда в жизни не была так счастлива, зная, что уже никогда не буду одна. Единственное, чего я хотела: чтобы ты была похожа на него. Того, кого я любила, и кто, я точно знаю, любил меня. Так и получилось – серые глаза, русые волосы, милый носик, непоколебимое спокойствие, в котором бурлит гамма всевозможных эмоций. Ты его копия. Мисс Ред взяла меня жить к себе, нагрузку на работе сняли, и в ожидании твоего появления я только пела. Все мне очень помогали, а ты, когда родилась, стала всеобщей любимицей. Ты была на редкость тихим, милым, спокойным ребенком, с которым с удовольствием нянчились. Когда ты подросла, мисс Ред уехала в Канаду – настало время помогать внукам. Я стала администратором, а свой дом она переписала на меня – мисс Ред женщиной редкой доброты.

Твоего отца я больше никогда не видела. Но к чему я веду – сокрушалась бы я об утраченном шансе и моя душа была бы закрыта для твоего отца. Я сделала правильный выбор, того же прошу от тебя.

Я слушала маму неподвижно, боясь ненароком что-то упустить. Кое-какие детали уже были мне известны, некоторые моменты стали открытием. Нам всегда было исключительно хорошо вдвоем, мама не рвалась рассказывать об отце, вот я и не настаивала. Интересовало ли меня, почему и куда пропал мой папа? Бесспорно. Но не настолько, чтобы наседать на маму с вопросами. Сейчас же меня тревожило другое.

– А ведь ты могла бы начать другие отношения. Тебе всего тридцать два года, ты можешь выйти замуж, родить еще одного ребенка…

– Да, – усмехнулась мама, – просто я этого не хочу. Больше всего я боялась одиночества, но у меня есть ты.

Одиночество. Вот тут мама озвучила мой самый большой страх. Совсем как у нее. Глупо, ведь у меня есть она, Моника, Кэтрин, Анна… но как же, черт возьми, я боюсь их лишиться! Боюсь, что однажды появится что-то наподобие черной воронки, которая заставить исчезнуть всех, кто мне дорог. Хуже всего то, что, кажется, она уже образовалась, лишила меня Эмбер и «французов», и только набирает обороты, пожирая всех с сатанинским удовольствием за неведомые мне грехи.

Внезапно горячие слезы брызнули из моих глаз, и я зашлась в истерике, с трудом ловя воздух. Мама крепко обнимала меня, покачивая в такт ветру. Моника права – вот так и сходят с ума.

Мы еще некоторое время посидели на берегу Лунного озера, пока не начался прилив, потом, собрав вещи, пошли к машине. Я не чувствовала явственного облегчения, но, бросив прощальный взгляд на красно-белый маяк, вспомнила оброненную фразу «Никто не узнает правду». А что, если хотя бы попытаться? За всем стоят какие-то ответы, главное – правильно задать вопрос.

* * *