тайна мумии

Глупцы решили, что я дал им подсказку, стали тянуть время и прождали еще неделю. Они даже арестовали моего представителя, человека бесхитростного, честного и ровным счетом ничего не знавшего. Ха-ха! я просто хохотал! Но в конце концов они поняли, что единственный способ избежать скандала — это вернуть вазу на место. И тогда они пошли мне навстречу.

Чарльз Катлифф Хайн

МУМИЯ ТОМПСОН-ПРАТТА

(1904)

{10}

Гаргрейв был членом Клер-колледжа

{11}

, жил на территории колледжа и дважды в неделю читал лекции по структурной египтологии, как правило, перед пустыми скамьями. Он был одним из самых знающих египтологов современности и обладал хитрой привычкой держать самое интересное при себе, лекции же посвящал только сухому скелету теории. В начале каждого октябрьского триместра послушать его собиралась целая толпа. Какой-нибудь первокурсник решал, что в Кембридже нужно заняться чем-то полезным, о чем можно гордо сообщить родителям или опекуну, доставал список и утыкался взглядом в «структурную египтологию»; предмет, рассуждал он, нетрудный и станет приятным развлечением. Но лекции Гаргрейва очень скоро лишали его подобных иллюзий, и наш первокурсник больше не тратил время зря, рисуя на стопках бумаги в аудитории карикатуры по обыкновению брызгающими кляксами перьями, покуда Гаргрейв рассуждал об истинном значении случайной царапины на спинке скарабея, а проводил свои утренние часы в постели, или на реке, или просто за игрой в покер, как и велела природа. Скамьи в аудитории пустовали до следующего октября, когда прибывала новая партия желторотых юнцов.

Друзья откровенно указывали на это Гаргрейву, но его манера читать лекции ничуть не менялась. Он придерживался давно сложившейся в Кембридже теории, гласившей, что университетские лекции призваны не развлекать или обучать чему-либо путному, но служат лишь для общего образования, а это — совсем другое дело. «Вы что, считаете меня мюзик-холлом?» — вопрошал Гаргрейв. «Или чертовой школой-интернатом?» Остальные члены Клер-колледжа втайне надеялись, что Гаргрейв примет сан, и тогда ему можно будет выдать университетское пособие и спровадить восвояси. Но Гаргрейв ни за что не соглашался, ссылаясь на религиозные убеждения; и по Кембриджу пополз слух, что он поклоняется древним богам Египта.

Тот же колледж на триместр раньше Гаргрейва закончил Томпсон-Пратт, ассистент-демонстратор химического отделения Кавендишской лаборатории

{12}

. Он, конечно, не был членом колледжа и вряд ли мог надеяться им стать. Как он умудрился с отличием сдать экзамены — оставалось тайной, покрытой глубочайшим мраком. Он не отличался блестящим интеллектом, а в студенческие дни и не особенно много читал. Закончив за три года колледж, он прослужил с год директором школы, должность невзлюбил и наткнулся на вакантное место лаборанта. Завистники поговаривали, что тут не обошлось без чистейшего протежирования. Сам Томпсон-Пратт полагал, что то была справедливая награда за его способности к лести.

В кармане у Томпсон-Пратта всегда водились спички и крепкий табак для любого нуждающегося, а дожидаясь результатов лабораторных экспериментов, он охотно пересказывал анекдоты из старых номеров спортивных журналов, если кто-либо готов был слушать. Он был по-своему довольно популярным человеком, и его приглашали выпить чаще, чем было полезно для здоровья.

Гаргрейв ежедневно обедал за почетным столом

{13}

в обеденном зале, после выпивал два стакана портвейна и съедал четыре грецких ореха в преподавательской, а затем возвращался в свою квартиру, расположенную на одной лестничной площадке с жилищами других членов колледжа, и работал там до двух часов ночи. Томпсон-Пратт обитал на Грин-стрит, обедал в «Ободе»

{14}

, а вечера проводил за покером с трехпенсовыми ставками в компании четырех таких же бакалавров, которые по очереди развлекали друг друга и часто засиживались до рассвета. Он был знаком с Гаргрейвом и искренне его недолюбливал. Гаргрейв презирал Томпсон-Пратта. Таковы герои моего рассказа, и такие уж сложились между ними отношения.

Гаргрейв сам привез мумию морем из Александрии пароходом «П. и О.»

{15}

, и поскольку я тоже был на борту, да еще оказался его ровесником и выпускником того же колледжа, он счел меня лакомой добычей и доводил до белого каления скучными разговорами. Я сказал ему с самого начала, что мумии меня интересуют исключительно в качестве топлива. Это отнюдь на заставило его заткнуться, и он запудрил мне все уши пылью мумий, пока мы тащились по Средиземному морю, проходили Гибралтар, болтались в Бискайском заливе, пересекали Канал и швартовались в Саутгемптоне. На таможне я сбежал от него, очень надеясь, что на улице его задавит кэб.

Два года спустя я вернулся в Кембридж, собираясь получить магистерскую степень. Я как раз расплачивался с буфетчиком

{16}

, когда появился Гаргрейв и как ни в чем не бывало приветствовал меня.

— Послушай-ка, — сказал он, — не заглянешь ли попозже ко мне? Я задумал один эксперимент и хотел бы, чтобы ты присутствовал.

— Какой еще эксперимент? — спросил я. — Случаем не с мумиями?